Александр Носик: «Моя женщина должна жить ради меня, а я — ради нее»

– Вы сейчас на экране в новом сериале НТВ «Горячая точка», где действие разворачивается в конце 90-х. Помните это время?

– Да. 90-е годы — период моей молодости, и вокруг тоже были люди из горячих точек. Роль в этом проекте — тот случай, когда возраст героя, его мышление совпадают со мной. Мой Таранов не плохой человек, он хороший, который стал плохим. Это в нем и интересно. Кадровый офицер, служивший в Афганистане, настоящий мужчина, честно работавший. Он не лишен желания расти, вместе с супругой покупает деревообрабатывающий цех, и тут начинаются наезды бандитов. Персонаж честен со своей женой, любит ее, не изменяет, что большая редкость. По желаниям, взглядам, восприятию мира он мне близок, было интересно проследить за его изменениями. Таранов хотел сделать все как лучше, защитить родных и близких от зла, но сам превратился в зло. Это происходило с людьми в те годы часто.

– Какие-то сложности были на съемках?

– В основном чисто технические: темп работы высокий, график очень плотный. А надо делать каждую сцену так, чтобы она выстрелила, успеть все выполнить качественно. Была сцена боя, он требовал физической подготовленности. Но мы не снимали боевик. Еще было важно выстраивать отношения на площадке, к концу проекта мы стали родными. Сейчас гастролирую с антрепризным спектаклем, скоро начнутся съемки нового сериала.

– Вы из актерской династии: папа — Валерий Носик, мама — Мария Стерникова, дядя — Владимир Носик…

– А сейчас еще и двоюродные сестры (дочери дяди) Катя и Даша окончили институт, давно уже в профессии, много снимались, даже выпустили совместный короткометражный фильм, отмеченный на «Кинотавре». Моя родная сестра Катя (она старше на три с половиной года) также занимается кинопроизводством, но в Америке: выступает в роли автора идей, сценариста и продюсера короткометражек.

– Слава знаменитых родителей не давила на вас в детстве?

– Нет. Я смутно помню себя в детстве. Любил ковырять дырку в стене под ковром, не знаю почему. Был шебутной, подвижный, хулиганистый. Выбегал на улицу и приходил с разбитым до мяса коленом, мама перебинтовывала, а я через минут 20 возвращался вновь с разбитым, но уже вторым коленом… Помню, на гастролях в Киеве меня не с кем было оставить, отдали актеру Садовскому. Он вместе со мной сел на кораблик, который ходит по Днепру. Я убежал от него за кепочкой, которую потерял, а он, бедный, бегал и искал меня. Словом, укатал его, потом он привел меня к маме: «Машенька, мы потеряли кепочку». Мама: «Вы живы, ну и хорошо». Помню, сидел на плечах у самого Сергея Петровича Никоненко. Сейчас мы встречаемся на концертах, он мне: «Помнишь (бьет себя по плечам), ты сидел здесь, а я тебя нес?»

– Учились как?

– Нельзя сказать, что хорошо. Была способность к гуманитарным наукам. Мышление есть, оно развито. Поэтому история, география, литература — все на 5. А с математикой и физикой всегда было плохо. С трудом натягивал на 3. Я же еще неусидчив, поэтому учеником был средним.

– Родители не ругали?

– Но я же не был двоечником, а тихим троечником. Сидел на «камчатке», на своем законном месте, которое никому не отдавал. А когда мама, может, раз в год, максимум два, приходила в школу перед первым уроком, она так делала, поскольку не могла из-за работы посещать родительские собрания, ей классная руководительница говорила: «Все в порядке, у вас хороший сын». Хотя от нее мы получали по шее. Видимо, Валентина Борисовна не считала нужным выносить мелкие проблемы на суд родителей. Ну ведь учился я, школу не сжег, в особо крупных преступлениях замечен не был, значит, как и все остальные.

– Вы ведь сыграли на сцене Малого театра лет в девять?

– Это надо быть профессионалом, чтобы играть, я же просто выходил на сцену, как натасканный ребенок, в двух спектаклях, «Каменный цветок» и «Беседы при ясной луне» по Шукшину. В последнем вместе с отцом. Не играл, но существовал с ним. Да, папа мог похвалить меня, но это отцовская похвала.

– Не зазнавались?

– Было один раз. Как-то спектакль смотрели мои родственники, я потом вышел к ним в зал, об этом было сказано маме. Получил от нее и понял, что больше не стоит звездить: «Нельзя мальчику, который играл только что на сцене, спускаться в зрительный зал». Меня это научило на всю оставшуюся жизнь. Мама умела убеждать, мне часто доставалось от нее по мозгам за разные безобразия, когда я оставался уже лет в 16 дома один. Родители тогда уезжали на гастроли капитально на четыре-пять месяцев. Мама говорила: «Проконтролировать все не могу, я тебя очень люблю, не хочу, чтобы ты стал калекой или сел в тюрьму». Видимо, это меня и удержало от крайних ситуаций, ведь у меня жили мои пацаны-одноклассники. Мы были коммуной, бабушка привозила еду, которую съедали сразу. А когда возвращались родители, в доме были чистота и порядок.

– Валерий Носик в то время был крайне востребован в профессии. Вам не хватало его как отца?

– Да. Но тут надо понимать. Любая палка имеет два конца. Есть актеры маловостребованные, и тогда у тебя будет отец или мама…

– Но они будут несчастные?

– Да, несчастные в своей профессии. А когда они крайне востребованы, то они счастливые, но тебе мало что перепадет от них. Папа был очень занят. Все время то на съемках, то на концертах… Той связи, которая у нас могла с ним быть, не было. Это правда. Тем более родители развелись, когда мне было 9 лет. Мама вышла замуж за актера Алексея Кудиновича, я называю его вторым папой, он много сделал для меня. Но так получилось, что отец не успел стать советчиком в жизни, как настоящий мужчина сыну, а Леша еще не успел стать настолько близким, чтобы я мог задавать ему наболевшие вопросы. С папой мы начали хорошо общаться, когда я уже учился в театральном. Я ездил к нему, мы сидели, болтали, так продолжалось года два с половиной, три.

– Папы не стало в 95-м?

– Да. И это он спровоцировал меня пойти в театральное, зная, что я авантюрист по натуре. Я ведь поступал в Плешку, собирался заниматься экономикой. А отец сказал: «Если хочешь испытаний, походи на туры в театральный. Все равно туда не поступишь». Ну как не испытать себя?! И тут стечение обстоятельств, судьба. В Плехановский не хватило полбалла, а в Щуку я поступил. Но вопросы, которые пацаны задают своим папам, я задать не успел. Многих вещей как мужчине мне в воспитании не хватило.

– Чего именно?

– Смелости в принятии решений — это мужское качество. Умение общаться с противоположным полом, не размениваться и видеть что-то большее, понимать и прощать. То есть что касается проявления мужчины как противоположной части женщины и как мужа. Меня многому научила армия, все, что касается работы, не вызывало проблем, и в дружеских отношениях тоже все хорошо. А вот с женщинами — неготовность, какие-то страхи… Об опыте любви подростку может рассказать отец, чтобы тот мог встретить свою девушку, почувствовать, что она его, быть смелым и не потерять этого близкого человека. Такие разговоры необходимы.

– Поэтому вы до сих пор в холостяках?

– У меня было четыре гражданских брака, и раз я ходил в загс. Порой отношения бывают обречены с самого начала, но мы об этом не догадываемся и пытаемся менять другого человека, а не себя самого. Есть люди, живущие для себя, а есть те, кто — для любимого. Разница поразительная. Моя женщина должна жить ради меня, а я — ради нее.

– А то, что у вас нет детей, это страхи из детства — боязнь, что вы, как и папа, не дадите им достаточно внимания?

– И поэтому тоже. Вторая причина — родить детей просто потому, что они должны быть, сама по себе чудовищна. Дети должны появляться на свет по желанию, быть продолжением твоей любви. И необходимо нести ответственность за них, понимать, что останешься верен маме ребенка. В юности, до армии, полюбил девушку и был готов жениться, у меня тогда не возникало таких вопросов относительно детей. Но я получил отказ. Потом тоже возникли сильные чувства, и вновь я был готов к семейным отношениям, отцовству, но опять-таки не сложилось. А затем я изменился не в лучшую сторону…