3 декабря стала известна печальная новость — на 93-м году жизни скончалась народная артистка РСФСР Нина Ургант. Бабушка телеведущего Ивана Урганта умерла в Санкт-Петербурге, у себя дома.
Последние годы народная артистка редко давала интервью, не снималась в кино и не играла в театре. О том, как она жила, «Антенне» рассказал ее сын, актер Андрей Ургант.
НА ПЕНСИИ ВОСПОЛНЯЕТ ПРОБЕЛЫ
– Моя мамочка потрясающая, уникальная! Я называю это красотой: она красивая и внешне, и внутренне. Если посмотреть ее фотографии, когда она вовсю играла в театре и в кино — да итальянские актрисы рядом с ней отдыхают!
Она не хочет показываться на публике, говорит: «Я уже не так выгляжу, не хочу, чтобы это обсуждали». И я ее понимаю. Она прежде всего женщина, артистка.
Она сама не говорила, но я думаю, что она хочет остаться в памяти легендой, красивой, невероятной.
Да, приходится принимать таблетки, пользоваться палкой — ничего страшного. Сама себя обслуживает, хотя сейчас у нее появилась домработница, которая приносит продукты, помогает готовить.
Мама водила машину до 80 лет. А телевизор и сейчас смотрит без очков. Так что надеемся, что перешагнем и нынешний рубеж.
Никаких торжеств на публике устраивать, конечно, не будем. Просто посидим семьей, только самые близкие. Может, не обязательно в день рождения, а чуть позже, когда у всех появится возможность собраться.
С тех пор, как мама перестала работать, она стала много читать. Просто море литературы поглощает. Говорит: «Восполняю пробелы, раньше времени не было». Например, прочла Довлатова и говорит: «Вот это писатель!» Смотрит телевизор и дает очень точные оценки всему. Она потеряла физическую активность, зато у нее по-прежнему острый ум. Дай ей Бог здоровья!
ЗА КУЛИСАМИ ПЕЛЕНАЛА СЫНА
– Мама очень серьезно относилась к работе, по ночам учила роли. Запоминала с трудом, но зато на всю жизнь. Все время занималась театром. Знаю, что кто-то заснял на пленку несколько фрагментов спектаклей, где она с Павлом Луспекаевым, Олегом Басилашвили, Юрием Толубеевым, Николаем Симоновым, Николаем Черкасовым. Вот бы найти эти записи. Она работала с Георгием Товстоноговым, когда он руководил Театром имени Ленинского комсомола, теперь это «Балтийский дом». Товстоногов не сразу разглядел ее талант, но однажды у него заболела актриса, и мама, которая знала роль наизусть, с ходу ее заменила.
Из Ярославского театра в Ленинград маму и папу (актер Лев Милиндер. — Прим. ред.) привез режиссер Александр Белинский. Отца сразу взяли к Николаю Акимову (в 1950-х годах был художественным руководителем Театра комедии, который сейчас носит его имя. — Прим. ред.), где он и проработал полвека до своей смерти. Его очень любили зрители, хотя он и не был так известен, как мама, которая снялась в «Белорусском вокзале».
Можно сказать, что я родился в театре, меня пеленали за кулисами. Мама боялась, что ребенок помешает ее работе, но я не помешал.
ВЫСОЦКИЙ ПЕЛ НАШЕЙ СОБАКЕ
– Мама всегда была компанейская, очень хлебосольная, открытая. Я ловил энергетические лучи, которые от нее исходили. Она не была душой компании, скорее ее центром. Все с ней дружили, любили ходить к ней в гости. Помню, она жарила котлеты, всегда что-то готовила.
Андрюша Миронов обожал у нас бывать. Он был сводным братом Кирилла Ласкари, третьего маминого мужа. Оба — люди с потрясающим чувством юмора. Василий Ливанов часто к нам заезжал, когда как режиссер с Кириллом Ласкари в качестве балетмейстера выпускал спектакль «Трубадур и его друзья», где играли Лариса Луппиан и Миша Боярский. С Володей Высоцким мама снималась в картине «Я родом из детства», где они очень подружились. Высоцкий приходил с гитарой и постоянно что-то пел, наверное, проверял песни на зрителях. Однажды никого не было дома, так он спел… нашей собаке и уверял, что она все понимает.
ДАВАЛА МНЕ ДЫШАТЬ
– Она не занималась специально моим воспитанием, мы просто всегда были друзьями.
Я видел все, что происходит в доме: как великие артисты бывали у нас в гостях, рассказывали анекдоты. Через эти разговоры, через атмосферу я впитывал впечатления от книг, от новых спектаклей. Все благодаря маме, которая создала вокруг себя творческую атмосферу.
Конечно, в такой обстановке трудно было не воспитаться. В этой компании я усвоил вредные привычки, но и невероятную тягу к книгам, живописи, красоте. Потом это дальше развивали уже педагоги Театрального института.
У меня была и «московская мама» — актриса Ия Саввина. Они дружили с Ниной Николаевной, часто разговаривали по телефону. Когда мне исполнилось 14 лет, мама как бы передала ей меня на воспитание: каждые каникулы я обязательно приезжал на неделю в Москву к Ии Сергеевне. Меня всегда ждала какая-нибудь гениальная книга. Ия Сергеевна тоже каждый день стояла у плиты, зная, что вечером после спектакля придут в гости 10–12 человек.
Когда я учился в институте, мой педагог Владимир Петров вообще мной не занимался, как другими студентами. С кем-то возился, а на меня — ноль внимания. Лет через десять после окончания курса я его спросил, почему так. Он ответил: потому что ты и так нормально развивался, сочинял, играл, как будто родился для этого дела. Он сделал мне комплимент, а на самом деле — себе, потому что не морочил мне голову никакими системами.
А по большому счету и это связано с мамой, потому что она ничего мне не навязывала, везде отпускала. Она давала мне дышать. Любила безумно, немыслимо, и до сих пор это продолжается. Я Ваню тоже не воспитывал. А вот выросли мы оба приличными людьми.
С ИВАНОМ У НИХ СЕКРЕТЫ
– Ваню она обожает, а он ее. Часто сидят, шушукаются, хохочут. Спрашиваю: «Что вы все время смеетесь?» «Ты не поймешь». Какие-то у них секреты.
После моего рождения мы жили в общежитии, потом переехали в хрущевку, потом в квартиру на Римского-Корсакова, где одна комната проходная и туалет на кухне. Но нам после хрущевки она казалась дворцом. В этой квартире мама прожила 40 лет. А недавно Иван купил ей новую квартиру в двух шагах. И как только переехали, в старой стены обрушились.
А потом в газете я прочитал: «Иван Ургант купил своей любовнице квартиру у Театральной площади». Нина Николаевна в ужасе: «Ваня, как ты мог?!» Иван смеется: «А ничего, что в этой квартире живешь ты?»
Иван оплатил Нине Николаевне лечение в клинике в Израиле. Я привез ее туда в кресле-каталке, а через пару дней после терапии она уже пошла своими ногами. Спросила, нет ли купальника, а то она не взяла, и искупалась!
СПАСИБО ЗА ОТЧИМОВ
– За ней мужики ухаживали очень серьезно. А она говорила: «Почему я такая дура! За мной космонавт ухаживал, чего я за него замуж не пошла? Генерал ухаживал. Нет, я все время выбирала нищих артистов!»
Мама была замужем три раза. Расставалась, когда чувства проходили. Папа был красавец, очень талантливый, потрясающе музыкальный. У Ивана музыкальность от деда. Второй — Геннадий Воропаев, тоже очень талантливый. Уже много лет спустя, в конце 1990-х, как-то я лежал в больнице, и он вдруг меня навестил. Сказал, до сих пор считает сыном. После дяди Гены мама долго была одна, потом вышла за балетмейстера Кирилла Ласкари.
Мне иногда говорят: твой юмор от папы, Льва Милиндера. Это правда. Но еще и от Киры. От него у меня и любовь к книгам, и к хорошему джазу, который я начал слушать классе в четвертом-пятом, когда мои одноклассники и не подозревали, что существуют Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи, Майлз Дэвис, Элла Фицджеральд. А я полюбил их с подачи отчима. Так что за него маме тоже спасибо.
Фронтовики часто говорили: «Нина, надевай свои медали, и пойдем с нами на парад, не стесняйся!» А какие медали, если ей было 12 лет, когда началась война!
Ее отца, майора НКВД, послали в латвийский город Даугавпилс. Когда пришли немцы, он уехал к месту службы, а семья осталась. Но их никто не выдал.
Вообще, про войну мама говорить не любит. Но в кино она играла настолько убедительно и пронзительно, что все были уверены: она воевала. Мама вживалась во все роли, поэтому зрители ей и верили.