Ирина Андреева живет в Бразилии. Около месяца назад она прилетела в российскую столицу, чтобы решить проблемы с документами. Тогда она даже подумать не могла о том, что обычная поездка закончится для нее капельницами и больничной палатой. С разрешения Ирины публикуем ее дневник, который она вела, пока лежала в госпитале.
Журналист, писатель
День первый
Я прилетела в Москву менять паспорт и банковские карты, потому что, когда тебе исполняется 45 лет, документы становятся недействительными. По прилете второй ПЦР-тест оказался положительным, значит, заразилась я в самолете. С этого момента начался мой личный ад. Такого не пожелаешь даже врагу.
Лежу под кислородом, документы не поменяла, карты отключены, осталась только одна рабочая. После больницы надо оплачивать кислородный аппарат. В голове только один вопрос: для чего мне этот тяжелейший опыт?
Врач в госпитале, узнав, что я из Бразилии, сказал: «Летают тут разные, заразу перевозят, не прививаются». Было очень обидно, потому что я приехала по необходимости и собиралась привиться. Да это и не зараза, это другое.
День второй
Мы в палате вдвоем с женщиной. Каждый раз, когда одна идет в туалет, другая кладет пальцы на тревожную кнопку, чтобы в случае падения в обморок вызвать санитаров.
Я много писала о счастье, но теперь наивысшее счастье для меня — сделать пару шагов без кислородной маски и не начать задыхаться. Съесть ужин и не начать задыхаться. Поговорить по телефону ровным голосом.
Врачи говорят: процесс восстановления может быть долгим, но рано или поздно дыхание наладится, если, конечно, все остальные органы будут в норме.
Кстати, многие медики, которые работают с ковидом, не привиты и не собираются. Большинство переболело и не раз, некоторые даже масок уже не носят, так сильно устают. Говорят, болезнь совсем не напоминает вирус гриппа, это скорее химоружие.
На фото мой кислородный аппарат, который повышает сатурацию, и та самая кнопка.
Ватная голова. Врач сказал, что для того, чтобы не тронуться умом, надо писать в соцсетях и общаться. А еще разгадывать кроссворды.
Мозг отказывается решать даже легкие задачи. Например, я забыла свой номер телефона, что уж говорить о сложных головоломках. Взяла ручку в руку, а она не пишет ровно. В общем, буду излагать все, что в голову придет. Не судите строго, это терапия.
День третий
Соседке по палате стало хуже, ей снова поставили капельницу с гормонами. А ведь еще вчера радостно рассказывала, как будет пить домашнее вино в Зеленограде.
Мне бы до леса добраться, лес меня вылечит», — радостно щебетала она.
Она не просто женщина, а настоящий ангел. Говорит, что все в нашем теле может обновляться и исцеляться, а уж легкие тем более. А еще ее бабушка имеет в дате рождения три шестерки, как и я: 06.06.06.
Соседка еле ходит, но это временно, так она сама решила. А если решила, ничто этому не помешает.
Если честно, до встречи с ней мне не хватало уверенности. А теперь у меня есть Марина. Работает тренером по плаванию, у нее две дочки, одна из которых сейчас дома на кислородном аппарате после ковида.
Вчера Марина героически приняла душ впервые за 25 дней в больнице. Задыхаясь, радостно ковыляла к кровати и покрикивала: «Я это сделала!»
А сегодня всхлипывала:
Я не согласна на утку! Я больше не хочу утку!»
У Марины 75 процентов поражения легких, но анализы хорошие. Поэтому я верю, что этот рецидив — последний и моя новая приятельница скоро поправится.
Неделю назад она вышла из реанимации, где с больничным размахом отметила 55-летие — стаканом сока и бутербродом с икрой.
Вчера нам привезли портативные баллоны с кислородом, чтобы можно было ходить в туалет. Они неудобные, надо постоянно нажимать на кнопку, но хотя бы какое-то решение.
На фоне ковида у Марины начался остеохондроз, и медсестра вколола ей диклофенак. На следующий день выяснилось, что лекарство дало побочку: поднялась температура и упал кислород. Только что после капельницы Марина села на кровать, открыла глаза и сказала: «Карлсон вернулся!» А у меня брызнули слезы.
День четвертый
В ковидарии полторы тысячи человек, и я спросила врачей, какие штаммы сейчас существуют. Они говорят только о «дельте». «А как вы это определяете?» — любопытствую. Никак, просто знаем — и все. По симптомам у «дельты» диарея и боль в горле.
То есть штаммов могут быть сотни, но мы верим только в один. Можно ли подцепить другой? Да. Например, у меня сейчас тест отрицательный, но я хожу в один туалет с женщиной из соседней палаты, у которой начальная открытая форма. И мне страшно.
Привитые тоже болеют, а у многих даже не появляются антитела к ковиду. Совсем.
Врачи говорят, что есть стандартные протоколы лечения, но абсолютно каждый человек реагирует на них по-своему. Здесь не работают привычные схемы. Старики излечиваются, молодые тяжело переносят. Никто не знает, почему так.
Мою соседку по палате вчера забрали в реанимацию, она просто не смогла сама дышать. Грущу.
Спросите санитарок в любой больнице (а они все знают), что это за напасть, и они вам расскажут о сокращении населения и биологическом оружии. А потом печально добавят: «Кому как повезет».
День пятый
Вспоминаю, как все начиналось. С момента заражения и до появления первых симптомов прошел всего день. Резко ухудшилось зрение, поднялась легкая температура, и я до последнего верила, что меня просто продуло под кондиционером в самолете (всегда после 11-часового перелета простужаюсь).
Когда же пришел положительный тест, пришлось вызвать скорую и поехать в поликлинику. Там мне сделали КТ, выдали таблетки и отправили лечиться домой. Это было ошибкой. Даже если у вас все прекрасно, лучше остаться в больнице.
Ковид, как мне объяснил доктор, как гематома: от маленькой точки разрастается в легких до огромного объема за пару дней. Так что первая КТ не покажет всю картину.
В общем, на пятый день лечения меня повезли в госпиталь, где фактически спасли: прокапали гормонами и специальным биопрепаратом.
На момент поступления в больницу у меня начался цитокиновый шторм, но этого никто не заметил, поэтому я перенесла его на ногах. Обнаружили это уже в другой больнице после анализов спустя неделю. Очень удивились, что я выжила.
В этот период со мной начали происходить метаморфозы, как у Кафки. Я реально стала другим человеком. Появились панические атаки, начала задыхаться по ночам. Задыхаться примерно так, как если бы вы бежали по мокрому полу, а потом упали на спину и ударились со всей силы, то есть ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Панические атаки случились со мной впервые, и я извиняюсь перед всеми за то, что раньше считала их блажью и дурью. Все эти «крепись, возьми себя в руки, прекрати жать на тревожную кнопку» не работают. Вам реально кажется, что вы умираете, и ваше тело пребывает в полнейшем шоке — самый жуткий опыт в моей жизни. Уже потом мне сказали, что так выглядит побочка ковида, но легче не стало.
Я измучила всех медбратьев в ковидарии, они приносили мне снотворное и делали ингаляции в 3 утра, но я упорно не могла уснуть. Капали галоперидол, но даже он не помогал.
В итоге не спала четверо суток. Периодически девочка с ночного дежурства сидела на моей кровати, держала меня за руку, а меня просто трясло. Что это было, не знаю, но до сих пор вспоминаю произошедшее с ужасом. Масла в огонь подливали тамошние врачи, которые в шутку говорили:
Если доживешь до завтра, Андреева, будет очень хорошо. Запомни сегодняшний день и скажи спасибо, что жива».
Я не могла есть, спаслась одним мандарином в день. Не могла общаться ни с кем, потому что не было сил. Попрощалась со всеми родственниками.
Пишу это не для того, чтобы вызвать жалость или запугать. Просто если такое вдруг случится с вами, вы уже будете морально готовы. Ниже небольшая памятка.
10 последствий тяжелой формы коронавируса, о которых мало кто говорит
У вас могут ухудшиться зрение или слух. У меня упало зрение, а соседка по палате перестала нормально слышать. Восстановятся ли они потом, никто не знает.
Вы на пару недель перестаете соображать. Совсем. Вплоть до того, что не понимаете, как выключить звук у телефона, не можете продиктовать свой номер, не помните пароль от почты.
Вы не можете говорить и есть, потому что задыхаетесь. Многие в нашем отделении клали кусочек еды в рот, а затем надевали кислородную маску, чтобы прожевать и при этом не задыхаться. Да, и я ела в кислородной маске. Вы также не можете говорить из-за кашля, а после каждого слова хочется сделать вдох.
От кислородной маски начинает болеть горло, «сосут» губы, и в носу появляется кровь.
Вы смотрите в зеркало и не узнаете себя, потому что лицо обезображено болью и страданием. Вам трудно улыбнуться.
Мышцы становятся настолько слабыми, что вам трудно вставать к кровати, а руки и ноги периодически трясутся от напряжения.
Вам трудно принимать душ, и вы привыкаете жить с грязным телом. Кстати, в этом нет ничего ужасного. Я не мыла голову больше 20 дней и выжила. Чистота тела в такой ситуации становится неважной.
Вам очень трудно собраться психологически и «вырулить». Все вокруг говорят «крепись, бодрись, держись», а вы не справляетесь. Вот почему во всех ковидариях работают психологи. Ко мне, правда, никто из них так и не дошел.
Панические атаки и бессонница. Эти две побочки усиливают друг друга. От стресса вы перестаете спать, вам страшно, потому что вы задыхаетесь по ночам и врачи никак не могут вам помочь. Мои панические атаки длились пять дней. Это было самое ужасное, что я испытывала в жизни.
Вы свыкаетесь с мыслью о смерти. Ее дыхание оказывается настолько близко, что в какой-то момент вы перестаете бояться умереть. Лично я в критические моменты думала, что уже все, конец, и было почти все равно. Что думают люди в реанимации, мне даже страшно представить.
День шестой
Санитарки в больнице — что-то с чем-то. Одна меня больше всех пугает, Светлана. У нее модный маникюр, красивая прическа и носочки с Симпсонами: видно, что ее место где-нибудь на Мальдивах, но точно не в ковидарии в 33-градусную жару. На Светлане противочумной костюм, и это раздражает ее больше всего. Каждое движение дается с трудом и потом. Вот почему каждый раз, когда нажимаешь кнопку вызова, на лице Светланы выражение «горите в аду, что еще надо?».
Моя соседка ходила в туалет в судно. Для этого нужно быть немного акробатом, чтобы подсунуть под себя пластиковый таз, а потом мастерски вынуть его наружу. Знаете, я даже Гитлеру бы такого не пожелала.
Так вот, Светлане не нравилось выносить судно, особенно когда оно было неплотно закрыто крышкой. Она прямо брала и бросала эту крышку об пол. А мы тоже на нервах, того и гляди заревем.
В общем, я решила сама с выносить это судно, чтобы не нервировать соседку. Иду в туалет, задыхаюсь, как полагается, и слезы в глазах.
Как жалко людей, которые страдают из-за тех, кто вирус распространил по свету. Как было бы здорово всем без него. А Света, кстати, нормальной оказалась. Даже улыбнулась мне сегодня, когда манную кашу приносила.
День седьмой
Самое неприятное в больнице — отсутствие купания. Точнее, душ есть, он рядом, но принять его мне все еще сложно. Вчера пыталась помыть голову — чуть не захлебнулась, дыхание все еще не очень. На улице 33 градуса, а я преимущественно лежу: приходится мириться с влажной одеждой и волосами.
Спасает мокрое полотенце, которым периодически вытираюсь. Сканворды не разгадываются, судоку вообще не под силу. Начала читать книгу — строки плывут перед глазами. Сатурация не растет, сегодня укололи гормон. А я ведь думала, что меня скоро выпишут. А вот бабушку за стеной уже вылечили и отпустили домой.
Санитарка решила меня подбодрить и поведала, что вчера умер мужик 50 лет. А соседка моя все еще в тяжелом состоянии. Действительно бодрит, скажу я вам.
День восьмой
Говорят, цель теневого правительства — избавиться от всех стариков, мол, они слишком дорого обходятся государствам. Я вам вот что скажу: наши бабки неистребимы.
Вчера ко мне подселили одну такую — Тоню. Она, охая и причитая, обошла палату, проверила все холодильники, стулья, горячую воду, спросила, что можно получить бесплатно, потребовала у санитарок поздний ужин (они ей отдали свой) и за три часа рассказала мне всю свою биографию.
Баба Тоня до этого была в том же ковидарии, что и я, но в другом отделении. Она с радостью поведала, как здорово ее там лечили. Без тени неловкости заявила, что несколько дней лежала в памперсах, а теперь готова полностью выздороветь.
Мы, старое поколение, выносливые, нас никакой хренов вирус ваш не возьмет», — гогочет она.
Я смотрю на нее и по-хорошему завидую такому оптимизму и силе. Вот она уже доедает мои вафли и мандарины, просит сок. Говорит, аппетит проснулся.
Так и передайте Биллу Гейтсу: бабки одна за другой выздоравливают и чихать на ваши штаммы хотели.
День девятый
Санитарка вчера мыла пол, остановилась и говорит: «Это же все наказание нам, за грехи наши». Так ей бабушки в соседней палате сказали, а она решила нам донести.
Говорит, сестра у нее восемь лет назад ушла в монастырь после того, как муж и дочь погибли в автокатастрофе. Монастырь в Калининграде, санитарка к ней ездила, когда раком болела, и ее там «отмолили».
Рядом с нашей больницей храм Матроны Московской. Надо сходить. Кстати, я всего раз там была и действительно голос святой слышала. Очень мощное место.
А насчет грехов — ну какие грехи у бабулек тщедушных, что по коридорам здесь ходят? Я вообще, если честно, в грехи не верю. Люди, даже когда ошибаются, все делают правильно и от души.
Ковид — это просто яд, который гуляет по улицам. И да, если бы государство хотело от нас избавиться, оно бы не выдало мне лекарств на 12 тыс. рублей, не кололо бы дорогие препараты и не кормило бы в больнице нежнейшей пшенной кашей и бутербродами с сыром аж 20 дней. И кислородом бы не обеспечивало бесперебойно. И всем этим медсестрам, что за мной ухаживают, зарплату бы не платило.
День десятый
Последние два года я провела в уединении и пересекалась с людьми только на редких семейных праздниках и в магазинах.
За это время не болела абсолютно ничем. Была, как Агафья Лыкова, чиста от всех микробов и зараз. Даже думала о том, чтобы жить в таком режиме и дальше, но, наверное, это было бы ошибкой. Потому что, когда к Агафье приехали первые гости, вся ее семья очень быстро вымерла от незнакомых бактерий, которые привезли чужаки.
Я, видимо, выйдя из своей колбы, тоже словила все бактерии, которые окружающие давно перенесли, а я еще нет. Обмениваться заразой друг с другом не слишком приятно, но в условиях эволюции полезно. Так организм постепенно закаляется, крепнет.
Хотя сейчас, если честно, после всего перенесенного мне страшно даже подумать о том, как я сяду в метро или встречусь с друзьями в кафе.
Вот правда, не хочется никаких контактов, и все тут. Страшно. Доктор сказала, в ближайшие шесть месяцев любые вакцины мне противопоказаны. Так ведь и не успею «Спутником» родным уколоться.
P.S. Хочется «Макдональдса», роллов и шампанского, но пока только борщ, запеканка и перловая кашка на молоке.
День одиннадцатый
Меня выписали. Но еще месяц лечения — таблетки и наблюдение у участкового. Ходить как раньше не могу: шатает, кружится голова и есть одышка. Антитела, сказали, появились, но к чему конкретно, никто не знает.
Через месяц — в четвертый раз делать КТ. Все спрашивали, какой был процент поражения — 75%. К3.
Провожала меня санитарка Света. Помогла донести сумку и спрашивает тихонько: «А вы болели после прививки?» Я говорю: «Нет, не успела уколоться. Она отвечает: «У нас половина пациентов привитые лежат». И смотрит на меня многозначительно.
Одумаюсь — напишу позитивное о своем опыте в ковидарии, а то запугала. А пока буду приходить в себя и возвращаться в жизнь. Всех обнимаю и расцеловываю.