Жены декабристов: 7 историй о любви и преданности

Наталья Фонвизина

Супругом Натальи стал ее двоюродный дядя, 35-летний генерал Михаил Александрович Фонвизин. Это был очень благородный человек, кроме того, он спас от разорения ее отца.

Михаил Фонвизин ушел с военной службы вскоре после свадьбы, но стал членом Северного общества, принимал деятельное участие в подготовке к восстанию в декабре 1825 года. Когда его арестовали, Наталья Дмитриевна осталась с 2-летним сыном на руках и была беременна вторым ребенком.

Приговор оказался суров: 12 лет каторги, потом срок сократили до 8 лет. Через два года, когда младший немного подрос, Наталья Дмитриевна оставила обоих мальчиков на брата мужа и отправилась в Сибирь. Увы, детей они с мужем больше никогда не увидели: оба умерли за три и два года до возвращения родителей из ссылки.

Ссыльные ГОДЫ

На каторге в Чите, а затем в Петровском заводе она стойко переносила все тяготы жизни в качестве государственных преступников. Но эти трудные шесть лет не прошли даром для здоровья: она родила трех мертвых младенцев, еще два мальчика прожили совсем недолго, и психика Натальи Дмитриевны пошатнулась. Ее часто преследовали бессонница, кошмары и видения. После окончания каторги супругам было разрешено уехать в Енисейск, потом в Красноярск, и наконец они нашли пристанище в Тобольске.

Здесь супруги купили собственный дом, Наталья Дмитриевна завела оранжерею и теплицу, и душевное состояние ее значительно улучшилось. «В Тобольске при обилии рыбы и разнородной дичи стол у них всегда был прекрасный. Сухие же продукты, как миндаль, чернослив, грецкие и другие орехи, кофе, горчица, конфеты, масло прованское присылались им пудами прямо из Москвы, так что недостатка они ни в чем не имели», — писала в воспоминаниях Мария Францева, дочь тобольского прокурора. Ввиду вечной занятости своего отца Мария большую часть жизни проводила у Фонвизиных, а по окончании ссылки уехала с ними в Подмосковье. Кроме нее в семье воспитывался сын тобольского священника Николай Знаменский и две приемные девочки. Супруги детей обожали и уделяли большое внимание их воспитанию и обучению.

Поздняя любовь

Разрешение вернуться из Сибири семья Фонвизиных получила досрочно, в 1853 году. С Марией Францевой и еще двумя приемными дочками они поселились в своем подмосковном имении Марьино. Но Михаил Александрович был уже сильно болен и через год умер. Через два года Наталья Дмитриевна совершила еще один странный для окружающих шаг: она тайно отправилась в Сибирь к старому другу своего мужа Ивану Пущину, отбывшему ссылку в Ялуторовске. К этому времени уже вышел манифест о помиловании, декабристы могли вернуться на родину. В мае 1857 года Пущин и Фонвизина обвенчались, но прожили всего два года, и Наталья Дмитриевна вновь осталась вдовой. Она ушла из жизни спустя 10 лет и похоронена в Покровском монастыре в Москве.

Прасковья Анненкова

Жанетта Полина Гебль родилась во Франции в аристократической семье. Но после смерти отца и отречения Наполеона семейство осталось без источников существования. Полина и ее сестра вынуждены были зарабатывать на жизнь, трудясь продавщицами в модном доме Дюманси в Париже. Позднее Полин приняла предложение своего торгового дома поехать на работу в Москву. Работа и свела ее с красавцем-кавалергардом Иваном Анненковым — он часто сопровождал мать в поездках по модным магазинам. Семья Анненковых была одной из самых богатых в Москве, они жили в великолепном доме на углу Петровки и Газетного переулка, владели несколькими поместьями по всей России и 5 тысячами крепостных. Но надежды на то, что 24-летний наследник огромного состояния получит одобрение матери на брак с бедной модисткой, ни у Полин, ни у Ивана Анненкова не было.

Безумно влюбленный аристократ предлагал девушке обвенчаться тайно, но та категорически отказалась. Очевидно, она рассчитывала, что после рождения их первенца мать Анненкова сменит гнев на милость и благословит на брак. Когда случилось восстание на Сенатской площади, Полин была на пятом месяце беременности.

Дочь Александра появилась на свет в апреле 1826 года. Оправившись от родов, Полин решила устроить побег любимого из Петропавловской крепости. Она подкупила часовых и коменданта крепости, увиделась с Анненковым, утешила и внушила ему надежду. Но план рухнул: аристократка-мать Анненкова отказалась дать 50 тысяч, нужных на бегство сына из страны на американском судне. «Неслыханное дело, чтобы кто-то из Анненковых бежал!» — отрезала она. Но Полин тем не менее мать приняла, поняв, что та теперь единственная надежда и опора ее сыну. Ивана осудили на 20 лет (потом срок был сокращен до 15 лет) каторги и вечное поселение в Сибири. Есть версия, что перед этапом Полин снова пробралась в крепость, сняла с пальца кольцо, состоявшее из двух колечек, и одно надела на палец Анненкову. Она поклялась, что приедет в Сибирь, а если этого не случится, пришлет вторую половину кольца.

Чтобы получить разрешение на выезд к месту каторги, мадемуазель Гебль умудрилась подать прошение лично императору. Тот, растроганный историей влюбленных, не только согласился, но и повелел ей выделить деньги на дорогу! Впоследствии современники вспоминали, что брак с Полин в буквальном смысле спас жизнь Анненкову: у него была склонность к суициду, он часто был меланхоличен, растерян и беспомощен, и только энергия и заботы жены спасали его. Свадьба состоялась 4 апреля 1828 года в Чите. Полин крестилась и стала Полиной Егоровной. Через два года декабристов перевели в Петровский завод, и там Полина могла часто посещать мужа. Она купила приличный дом на Дамской улице, а через три года режим был смягчен настолько, что муж мог приходить к ней в любое время. В Петровском заводе родился второй ребенок Анненковых — сын Владимир. Старшую дочь Александру в Сибирь не привезли, мать оставила ее у свекрови.

К детям Анненков относился достаточно строго, был настоящим домашним деспотом. Внук Михаил Брызгалов вспоминал: «Мы очень боялись деда, всегда молчаливого, мало обращавшего на нас внимания, полной противоположностью ему представала бабушка — живая, веселая француженка и в старости чрезвычайно разговорчивая».

Летом 1841 года Анненковы были переведены на поселение в Тобольск, где прожили пятнадцать лет до амнистии 1856 года, а после перебрались в Нижний Новгород. Здесь Полина Егоровна снова решила обратиться к императору и добилась восстановления дворянского титула и даже возвращения части наследства, которое оказалось в руках многочисленных родственников Анненкова. Иван Александрович стал председателем нижегородской уездной земской управы и нижегородским уездным предводителем дворянства. Полина Егоровна была попечительницей женской гимназии и попробовала себя в качестве мемуаристки: она по-французски диктовала дочери воспоминания о своей богатой на события жизни. Книга так и называется — «Воспоминания».

Муза Дюма

А что касается романа Дюма-отца, то он вышел в 1840 году, когда Анненковы еще жили на поселении в Туринске Тобольской губернии. Когда Полин работала в доме мод, среди ее друзей в Москве был соотечественник Огюст Гризье, учитель фехтования. У него брали уроки Александр Пушкин, Иван Анненков и еще несколько декабристов. В своих записках месье Гризье описал свою жизнь в Петербурге, восстание дворян и историю влюбленной Полины Гебль. Эти записки потом попали к Дюма-отцу, взволновали его и послужили источником вдохновения для романа «Учитель фехтования». В России публикация книги была запрещена Николаем Первым, впервые на русском языке была издана только в 1925 году. Когда 1858–1859 годах Дюма путешествовал по России, он заезжал и в Нижний Новгород в гости к героям своего романа.

Умерла Полина Егоровна на 78-м году жизни. По воспоминаниям детей, она до конца своих дней носила браслет и нательный крест, отлитые из кандалов мужа. Любимый Иван Александрович пережил ее всего на год и четыре месяца.

Александра Ентальцева

Александра Васильевна была самой старшей из всех жен декабристов: в 1827 году, когда она приехала вслед за мужем в Читинский острог, ей было уже 44 года. Супруг, Андрей Васильевич, был героем Отечественной войны 1812 года, членом «Союза благоденствия», а затем тайного Южного общества, за что и осужден на один год каторжных работ и на поселение в Сибири.

Ошибки молодости

Брак с Ентальцевым был вторым для Александры: в молодости она опрометчиво вышла замуж за игрока и, как выяснилось, карточного шулера. Муж хотел использовать свою хорошенькую жену в качестве приманки для молодых людей, которых бы он обыгрывал в карты. Поняв это, Александра сбежала, но при разводе супруг отобрал у нее дочь. Бедной женщине пришлось буквально бедствовать, прежде чем она встретила подполковника Ентальцева. «Она была предана душой и сердцем своему угрюмому мужу, бывшему подполковнику артиллерии», — писала в письме к своей матери Мария Волконская.

Тихое счастье

В Чите Ентальцевы пробыли со всеми декабристами недолго, и, когда истек год каторжных работ, Андрей Васильевич был направлен на поселение в Березов Тобольской губернии. Здесь супруги купили свой дом и снова зажили как муж и жена, но привыкнуть к суровому сибирскому климату так и не смогли. Через два года Ентальцевы добились перевода в Ялуторовск — этот городок Тобольской губернии был расположен намного южнее. В «городе декабристов», как назовут позднее Ялуторовск, они появились летом 1830 года, купили просторный дом, который вскоре благодаря радушной хозяйке стал центром притяжения всех декабристов, особенно тех, кто жил без семьи.

Александра Васильевна была отменной хозяйкой. Кроме того, она активно участвовала в делах школ, которые открылись в Ялуторовске благодаря усилиям декабриста Ивана Якушкина. Муж же, всегда имевший интерес к медицине, увлекся врачеванием: покупал специальную литературу, препараты, сам изготавливал лекарства (аптек в городе не было), бесплатно лечил всех обратившихся за помощью. Александра Васильевна поддерживала его начинания и сама нередко становилась добровольной сиделкой.

Но тихую и относительно счастливую жизнь омрачали постоянные доносы и клевета на Андрея Васильевича. Например, писали, что Ентальцев обзавелся тремя пушками, чтобы стрелять в наследника, проезжающего по Сибири. Частые обыски и расследования сделали непоправимое: у декабриста начались мания преследования и душевное помешательство. Через два года он умер и был похоронен на городском кладбище.

Оставшись одна, Ентальцева подала прошение на возвращение в центральную Россию, но все ходатайства были отклонены. Вернуться в Москву Ентальцева смогла только после общей амнистии декабристов в 1856 году, прожив в Сибири 29 лет. Но в столице ее никто не ждал, денег на жизнь не было. Ей помогали княгиня Мария Волконская, а также друзья-декабристы, которым было запрещено жить в Москве и Петербурге. Со всеми она вела активную переписку до конца своей жизни. В конце концов, Александра Васильевна сумела наладить отношения со своей взрослой и уже овдовевшей дочерью и внуком. Умерла Ентальцева в 75 лет, похоронена в Алексеевском монастыре Москвы.

Александра Муравьева

Александрина, по воспоминаниям современников, была удивительно хороша собой: блондинка чуть выше среднего роста с большими выразительными глазами. Ей было 19 лет, когда она вышла замуж за 27-летнего Никиту Муравьева. Этот брак, заключенный в феврале 1823 года, был основан на большой и взаимной любви.

Никита Михайлович называл жену Сашези (ударение на первом слоге), относился к ней нежно и чуть насмешливо, как к большому ребенку. Она же любила своего мужа слепо и беззаветно. Первые три года брака были счастливейшими для Александры: муж вникал во все ее дела, заботился о ней, исполнял капризы, а когда приходилось уезжать по делам службы, писал длинные и подробные письма, подписывая нежно: «Сашазайчик, я обнимаю тебя от всей души и целую лоб, глаза, кончик носа, рот, подбородок, плечи, пальцы, руки, ноги и всю тебя целиком. Я постараюсь вернуться так скоро, как только смогу. Обнимаю тебя от сердца и души так, как люблю тебя».

За мужем на каторгу

Когда Никиту Муравьева арестовали за попытку государственного переворота (это произошло 20 декабря 1825 года), Александра была беременна третьим ребенком. Оставив детей — годовалую дочку и сына-младенца — родителям, она отправляется в Петербург. Сразу по приезде подает на имя государя прошение о смягчении наказания для мужа, а также пишет о том, что согласна повсюду следовать за любимым, как бы ни было мучительно наказание, ожидавшее его.

В мае 1826 года Никиту Муравьева как государственного преступника «за умысел цареубийства» приговорили к «смертной казни с отсечением головы», спустя два месяца приговор смягчили, заменив казнь на 15-летнюю каторгу.

Александра принимает решение: оставив троих маленьких детей свекрови, следовать за мужем в Сибирь.

В октябре 1826 года она отправляется к месту ссылки любимого Никитушки. В прическе, опасаясь обысков жандармов, Сашези Муравьева прячет стихотворные послания декабристам от Александра Пушкина: «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье…» и «Мой первый друг, мой друг бесценный…», адресованное Ивану Пущину.

Смерть в Сибири

В феврале 1827 года, проехав за 20 дней 6000 верст, она прибывает в Читу. Здесь Александра строит дом (деньги ей прислала мать Никиты Муравьева), расположив его как раз напротив Читинского острога, — чтобы чаще видеться с мужем (свидания с Никитой разрешены два раза в неделю, да и то под надзором дежурного офицера).

В Сибири Александрина, урожденная графиня, училась сама вести хозяйство как обычная крестьянка: носила воду с реки, колола дрова и топила печь, готовила еду и относила ее в тюрьму, иногда забывая оставить что-то себе. Кормила не только Никиту, но и других заключенных. В сводное время шила и вышивала рубашки для крестьян, стирала их белье, помогала чем могла. Кстати, она организовала в Чите первую аптеку и больницу, где лечили местное население полученными от свекрови лекарствами и лечебными травами.

В Чите Александрина узнала о смерти трехлетнего сына Мишеньки. Переживала страшно, корила себя, что оставила ребенка, молилась о прощении своей вины.

В ссылке Александра Григорьевна родила мужу троих дочерей, но две девочки умерли: одна сразу после рождения, другая в годовалом возрасте. От горя 27-летняя красавица Александрина стала совершенно седая.

Однажды морозным осенним вечером Александра после свидания с мужем возвращалась домой на «дамскую» улицу (в Петровском заводе так называли улицу с домами, построенными специально для родственников государственных преступников) и сильно простудилась. Через две недели женщина умерла.

Екатерина Трубецкая

Урожденная княгиня Екатерина Лаваль, полноватая резвушка, была хорошо образованна, прекрасно пела и играла на фортепиано. С Сергеем Трубецким, героем войны 1812 года, она познакомилась весной 1820-го, а в мае следующего года они сыграли пышную свадьбу. Их брак был крепким, полным взаимопонимания, но омрачался отсутствием детей.

Екатерина Ивановна знала о том, что ее муж состоит в тайном обществе, была знакома с его единомышленниками и даже сама имела некоторое отношение к политической борьбе: хранила в своей ванной литографический станок, на котором печатались листовки.

В день восстания — 14 декабря — Сергей Трубецкой не вышел на Сенатскую площадь, но в ночь на 15 декабря был арестован как один из организаторов восстания. В июне 1826 года Трубецкого как государственного преступника приговорили к смертной казни. Но после император смягчил приговор, сохранил Трубецкому жизнь и, лишив его всех наград, чинов и звания дворянина, отправил на вечную каторгу в Сибирь.

26-летняя Екатерина Трубецкая, не колеблясь ни минуты, решила последовать за мужем в ссылку. Она первая из жен осужденных участников восстания уехала к месту каторги, чтобы разделить участь своего мужа.

Екатерина Ивановна почти два месяца добиралась до Иркутска. Здесь в октябре 1826 года она первый раз после ареста увиделась с Сергеем: его этапировали с Николаевского винокуренного завода, что находился под Иркутском, в Нерчинскую каторгу. Свидание было очень коротким, наполненным слезами и заверениями в вечной любви.

Цветы для милой Кати

В феврале 1827 года она добралась до Благодатского рудника — места, где в то время отбывал каторжные работы ее муж. Здесь Екатерина Трубецкая вместе с Марией Волконской сняли небольшой покосившейся домишко со слюдяными окнами, дымящей печкой и огромными дырами между бревен.

Через несколько дней после приезда она через щель в заборе увидела на тюремном дворе своего князя: худого, заросшего бородой, в рваном тулупе — и упала в обморок.

В Благодатском руднике княгиня Трубецкая сама носила воду с реки, топила печь и готовила еду, стирала белье и штопала одежду мужу. Она отдала заключенным все свои теплые вещи, сама же ходила в настолько рваных башмаках, что простудилась и после долго и тяжело болела.

В сентябре 1827 года Трубецкого перевели в Читу, Екатерина Ивановна последовала за ним. В надежде увидеть мужа женщина часто приходила к забору острога. Однажды караульный, пытаясь прогнать Трубецкую, ударил ее кулаком в лицо. После этого случая Екатерина стала приходить к воротам тюрьмы каждый день, демонстративно усаживалась на принесенную с собой скамеечку и через забор разговаривала с арестантами.

В Чите, после всех тягот, невзгод и испытаний, в 1830 году Трубецкая впервые стала мамой — у нее родилась дочь Александра. Всего же Екатерина Ивановна родила мужу девятерых детей, пятеро из них умерли, оставшихся в живых трех дочерей и сына она учила грамоте, иностранным языкам, музыке и пению. Воспитывала троих приемных детей, помогала бедным крестьянам, раздавала полученные из Петербурга лекарства больным, кормила нищих, жертвовала деньги в Знаменский монастырь.

Екатерина Ивановна умерла в Иркутске, не дожив два года до амнистии мужа. Гроб с телом княгинюшки (так ее ласково называли прихожане храма) несли на руках монахини монастыря до самой могилы.

Камилла ле Дантю

Мать Камиллы, француженка Мари-Сесиль, работала гувернанткой в доме богатого помещика Ивашева. Камилла была тайно влюблена в сына хозяина дома Василия, но прекрасно понимала, что никогда не сможет быть с ним вместе. Лишь после того, как возлюбленного осудили за участие в мятеже и приговорили к каторге, девушка написала ему письмо и призналась в своих чувствах. Василий, пребывавший после ареста в глубочайшей депрессии и собиравшийся совершить побег, ответил взаимностью.

Камилла ле Дантю приехала в Сибирь как невеста декабриста Василия Ивашева. Через неделю после приезда девушки в Петровский завод в доме ссыльных Волконских состоялась ее свадьба с Василием. За 8 лет брака Камилла родила мужу четверых детей, а в декабре 1939 года простудилась и умерла во время преждевременных родов. Ровно через год, в день поминовения жены, Василий Ивашев кончался.

Когда Камилла уезжала в Сибирь, она срезала прядь своих волос. Из локона брат Камиллы Евгений сплел цепочку, которую хранил как память о своей сестре.

Мария Волконская

В 1824 году 19-летняя Мария, следуя воле своего отца, вышла замуж за генерала Сергея Волконского, который был старше ее на 18 лет. В первый год брака они провели вместе от силы месяца три: практически сразу после свадьбы Мария заболела и уехала лечиться в Одессу, Сергей Григорьевич отправился к месту расположения штаба армии. Мария скучала по мужу, хоть и признавалась братьям, что он бывал резок с ней и иногда несносен.

В начале января 1826 года она родила сына Николеньку, а через два месяца, едва оправившись после тяжелых родов, узнала, что ее муж арестован. Она отправилась в Петербург и добилась разрешения увидеться с супругом. Вскоре Мария Николаевна узнала, что Сергея Волконского лишили званий и состояния, всех гражданских прав и приговорили к 20-летним каторжным работам и пожизненной ссылке. Понимая, что ее ждет, она все же написала письмо царю, в котором просила дать ей возможность последовать за мужем в Сибирь.

Марии Волконской было 22 года, когда зимой 1826 года, она, оставив годовалого сына Николеньку родственникам мужа, отправилась за супругом в Сибирь. Здесь Мария Николаевна, лишенная звания княгини и ставшая женой сначала ссыльно-каторжного, потом ссыльно-поселенца, прожила 28 лет.

Троих детей родила в Сибири Мария Волконская: девочка Софья появилась на свет в Чите и в этот же день умерла, сын Михаил и дочь Елена родились в Петровском заводе и в 1838 году вместе с родителями переехали в Иркутск.

В Иркутске Волконские жили в отдельном двухэтажном доме. На первом этаже были кабинеты и спальни Сергея Григорьевича и Михаила, общая гостиная и столовая. Второй этаж считался женским, здесь у Марии Николаевны и ее дочери Елены были по три комнаты: спальня, будуар и гардеробная. Кстати, дом Волконских был построен по-сибирски: пороги в дверных проемах и некрашеный потолок — это особенность местной архитектуры, в обычной дворянской усадьбе такого не встретишь.

У себя в доме Мария Николаевна устраивала «салоны», приглашала друзей-декабристов, местных купцов и чиновников, другом дома Волконских был генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев, будущий граф Амурский. Все знали, что это очень приличный дом, несмотря на то что принадлежит государственному преступнику.

Мария Волконская превосходно пела, прекрасно играла на фортепиано и часто устраивала домашние музыкальные вечера, играла с детьми в четыре руки.

Занималась благотворительностью и принимала активное участие в жизни воспитанниц сиропитательного дома Медведниковой (учебное заведение в Иркутске для девочек-сирот). Помогала делами, жертвовала деньги на работу этого заведения. В свободное время Мария Николаевна и ее дочь Елена вышивали хрустальным венецианским бисером подушки, обложки для записных книжек и блокнотов. Образцы вышивок брали из специальных журналов, которые привозили в Иркутск из столицы.