Валентина Талызина, актриса. Ей было 6 лет, когда началась война.
– Жили в Барановичах в Западной Белоруссии. И войну ощутили буквально на второй день. Слишком близко она подошла. Нам надо было срочно эвакуироваться, потому что семью коммуниста немцы не пощадили бы. Помню, как поляки сидели приклеенными к радиорепродуктору и слушали речь Гитлера. Может быть, они понимали немецкий язык, а может, нет. Мой отец ушел к своей польке день или два назад, а возможно, даже в этот день, и мы с мамой остались одни. Железнодорожный узел был уже разбомблен, и мама бегала и искала машину или какую-нибудь подводу, чтобы эвакуироваться. Вернулась ни с чем смертельно усталая, в каком-то отчаянии. «Я остаюсь, — повторяла она, обращаясь к полякам. — Что вам будет, то пусть и мне». И тогда они ответили: «Пани, мы вам должны сказать, что вам и нам будет разное. Немедленно уезжайте, бегите, ищите подводу, любой транспорт и скорее бегите. Вас ждет другая участь».Если бы они нас не предупредили, мы бы, наверное, остались в Барановичах и нашли там свою смерть. Потом узнали, что на главной площади города на следующий день расстреляли всех жен и детей комиссаров. Мы чудом спаслись, нас с мамой успели эвакуировать в Сибирь к ее сестре. А тогда мама опять побежала искать машину. Не знаю, сколько времени она отсутствовала — час, два или три, но потом она нашла полуторку, спешно покидала самые необходимые вещи в чемодан, схватила меня, и мы поехали.
Как-то миновали линию фронта, приехали в Горки, там тоже бомбили, мы выпрыгивали из кузова, падали на землю. Меня как-то прикрыл шофер. Поразительно, но спустя годы, когда я уже стала актрисой, от него пришло письмо, в котором он рассказывал, как все было. Конечно, я ему написала благодарственное письмо и, кажется, послала небольшие деньги.В Горках мы сели на поезд. Ехали в теплушках. Там было много семей. Мы с мамой спали на полу, а столом служил чемоданчик. Сколько семей было в теплушке, не помню, но там, что называется, плюнуть было некуда. Везде сидели, лежали люди. Женщины, дети, старики. Из Белоруссии до Омска мы ехали целый месяц. И где-то на Урале, на какой-то станции, может, это был Свердловск или какой-то другой большой город, людей сортировали по направлениям. Спрашивали: «Куда вы хотите?» И мама сказала, что у нее есть в Омской области сестра. «Вот к сестре и поезжайте!» И мы поехали в Сибирь. Не помню, чем мы питались в дороге. Но в памяти почему-то осталось, как мама на каждой станции вместе с другими женщинами бегала за кипятком. Однажды они отстали от поезда. Я сидела на «кровати» и думала, что плакать бесполезно. Плачь не плачь, а слезами маму не вернешь. Сегодня мне самой странно, что я в 6 лет уже была такой рассудительной девочкой. Потом мама рассказала, что отставшие женщины пошли к коменданту и устроили крик. Их посадили на другой поезд, а наш остановили. Мама вошла в теплушку уже к вечеру и спросила: «А ты плакала, Валя?» «Нет. Я подумала: а чего плакать-то? Разве этим делу поможешь?..» Мама улыбнулась: «Какая ты умная у меня!»
…Мы приехали к тете Кате. Такая тихая, скромная, ласковая женщина. У нее не было своих детей. Мама сразу пошла работать, и, когда ее не было дома, я оставалась с тетей Катей. Она всегда готовила какую-то украинскую еду: борщик, варенички с творогом или с картошкой. Я никогда никому не рассказывала, как мы жили в войну. Мы хлебнули лиха, как все. Но это было время моего детства, а в детстве всегда много красок. Мы с мамой держали корову. По-другому нам в войну было не выжить. Мама получала крошечную зарплату, алиментов от отца мы не видели, и молоко спасало от голода. Нашу первую кормилицу звали Зойкой. Потом появилась Динка, немножко сумасшедшая. А Зойка была другая. Серая, очень симпатичная, с мирным характером. Она хорошо доилась. Мама водила Зойку на водопой. В Борисовском зерносовхозе, примерно в полутора километрах от нас, находился котлован, где брали воду. Она была на вес золота. Питьевую привозили в бочке и продавали. Стоила она дешево, ведро обходилось, наверное, в копейку, но все равно приходилось платить. Мы наливали эту воду в бочку и очень бережно расходовали. А скотину водили на водопой к котловану хотя бы раз в день. Помню, стоял ноябрь, выпал первый снег, много тогда намело. И мама по этому снегу повела Зойку на водопой. Она выбрала какую-то другую тропинку, чтобы сократить путь, и провалилась вместе с коровой в старый колодец. Сруб был небольшой, и корова провалилась не полностью, а только передними ногами. Мама поняла, что все может кончиться плачевно. Пока их с коровой найдут, она успеет замерзнуть. Она схватилась за коровьи рога и вытащила себя из этого сруба. Почти как Мюнхгаузен. А корова осталась стоять в колодце, сама она не могла оттуда выбраться. Мама побежала в совхоз, попросила каких-то мужиков помочь. Они приехали то ли с лошадью, то ли еще с чем, но эту полумертвую, дрожащую от холода и страха корову вытащили из колодца. Маме сказали, что, если ей не удастся ее отогреть, та заболеет и помрет. Сарай, где стояла Зойка, был холодный. И мама привела ее в нашу комнату греться. Сколько была корова с нами, не помню, но, по-моему, несколько дней мы прожили вместе с нашей кормилицей.
Питались мы скромно. Всплывает еще одно детское воспоминание той поры. Я заболела, была высокая температура. Мама положила меня на кровать, поставила стакан воды и блюдечко с вареньем из черной смородины. Я лежала целый день с температурой и ела деликатес — варенье.А потом пришла победа. Мне было 10 лет. Помню, все были какие-то ошалелые. Жизнь менялась, но никто не знал, какой она будет дальше. Люди ходили по нашим двум улицам и поздравляли друг друга. Конечно, радость. А дальше главный вопрос: как жить без войны? Это точное ощущение. Мы же уже привыкли к войне, как к кресту на плечах, а тут — другая жизнь приходит.
Людмила Хитяева, актриса. Ей было 11 лет, когда началась война.
Родители стали для Людмилы Хитяевой примером, ведь они прожили в счастливом браке более 60 лет.
– В наш дом часто приезжали незнакомые люди, чтобы отблагодарить маму. Во время войны она многим спасла жизнь, — рассказывала Хитяева в программе «Частная история». — Как-то раздался звонок, мама открыла дверь и увидела молодого человека с ребенком. «Никогда вас не забывал. Я тот мальчик, которому вы сохранили ногу. У меня маленький сын. Хожу благодаря вам». Мама тогда не сразу поняла, кто перед ней стоит. Оказалось, этот парень получил тяжелейшее ранение во время боевых действий. Ему необходимо было ампутировать конечность. Но мама решила бороться. Он нам тогда привез огромную корзину продуктов. Мама, как человек гостеприимный, конечно же пригласила его к столу. Мы все вместе пили чай.
Вера Ивановна мечтала, чтобы ее дочь продолжила медицинскую династию. Люда не сопротивлялась. После окончания школы в 1948 году подала документы на лечебный факультет. Правда, не предупредила родителей, что решила попробовать свои силы на актерском поприще.
– Моя приятельница сдавала экзамены в Горьковское театральное училище. Я увязалась за ней, — вспоминает она. — Когда всех уже прослушали, я забежала в кабинет к комиссии и стала рассказывать монолог Екатерины из «Грозы» Николая Островского. Вдруг во время чтения отрывка педагоги стали смеяться. Потом прервали меня. После такой реакции поняла, что театр, наверно, не мое. Когда пришла смотреть списки поступивших, то, к огромному удивлению, обнаружила свою фамилию. Причем больше никакие творческие испытания я не проходила. Меня сразу же зачислили! Таким образом, конец войны ознаменовал начало моей жизни в искусстве.
Татьяна Доронина, актриса. На начало войны ей было 8 лет.
22 июня семья будущей актрисы находилась в санатории в Финляндии, где работал ее отец Василий Иванович. Никто не мог подумать, что летнюю идиллию прервет страшное сообщение по радио.
– Я прибежала к отцу, — вспоминает Татьяна Васильевна в студии Первого канала в передаче «Доброе утро». — Он сказал: «Танечка, сейчас радио будем слушать». Сначала не могла понять, что случилось. Думала, начинается парад на Дворцовой площади. Но вокруг стояла тишина. И от этого было страшно. Папа холодной рукой крепко-крепко сжал мою. Я его спросила: «А что такое?» Он ответил: «Беги, скажи маме, что война, мол». Я бежала к дому у озера, увидела маму в окне, а рядом банку с ромашками и закричала весело, чтобы не испугать: «Мама, папа сказал, что война, мол». И окно стало из светлого темным. Исчезла она в белом платье, и упала банка с ромашками, и кончилось все, что называлось «до войны». Мы с мамой Анной Ивановной и сестрой Галей отправились в Ленинград. Папа все же остался в санатории, чтобы из него сделать военный госпиталь. Приехав в город, мы не узнали его улицы. Он был каким-то пугающим. Помню, как приходили строгие женщины и грозились нас забрать. Мама ничего не хотела слышать и прятала нас в комнате у соседки. Затем пришла повестка: отца вызывали на фронт. Благодаря ему нас отправили в эвакуацию в Ярославскую область, в город Данилов, к родственникам родителей. Средств конечно же у нас не было. Поэтому маме пришлось выйти на работу. Она трудилась на комбинате по пошиву военной одежды, — говорит Татьяна Васильевна в передаче «Раскрывая тайны звезд». — Смены продолжались по 12 часов. Тогда машинки были не электрические, а ножные. Ими мама буквально изуродовала себе ноги. В результате стала инвалидом второй группы, как и отец.
9 мая 1945 года семья встретила в полном составе.
– Был изумительной красоты день, — вспоминает Доронина. — Солнечный, сияющий. Все плакали. Уж больно трудно жилось в войну, и очень многие не вернулись…
Ирина Скобцева, актриса. На начало войны ей было 13 лет.
Про это тяжелое время актриса вспоминать не любит, а самый яркий эпизод тех лет у нее связан с матерью, которую Ирине пришлось спасать от верной гибели.
– Мою такую пушистенькую, молоденькую, красивую маму (Юлия Николаевна родилась в 1904 году, впоследствии работала в архиве. — Прим. «Антенны») послали рыть окопы под Сталинградом, — вспоминала Скобцева в программе Татьяны Устиновой «Мой герой». — А какая одежонка тогда была: московское пальтецо и мои суконные ботики. Мама споткнулась, упала, и буквально за двадцать минут ее занесло снегом. Все спохватились: «Где Юлечка?» Побежали, а она уже вся была обморожена. Мы ее завернули во все, что было, и отправили в Новосельск (город в Красноярском крае. — Прим. «Антенны») в эвакуацию. Был такой самолетик, просто керосинка, стоял, дрожал на поле. Мы втроем с бабушкой должны были в него сесть, чтобы везти ее в госпиталь. И такая поднялась снежная буря в поле, и это все дрыгало, дрыгало, а бабушка тоненькая у меня, карабкается, карабкается в самолетик и не может маму поднять… Я ложусь под бабушкины ноги, чтобы они у нее не разъезжались, и, девчоночка, говорю: «Наступай, наступай». И мы маму туда воткнули.
Ирина Алферова, актриса. родилась спустя 6 лет после Победы.
Она признается, что ей иногда кажется, будто побывала на Великой Отечественной. С детства она была посвящена в подробности тех дней, так как родители защищали Родину. Ее маму Ксению Архиповну девочкой призвали на военный завод, где она сутками изготавливала снаряды и носила тяжелые боевые припасы. Через год она записалась в добровольцы, окончила курсы радисток и отправилась обеспечивать связь с партизанскими отрядами. Отец актрисы Иван Кузьмич 17-летним мальчишкой ушел на фронт и был сильно ранен на Днепре. Его отправили лечиться в Новосибирск, где проживали его родственники. Ирина с гордостью говорит о папе, который получил орден Красной Звезды и множество медалей. В 1981 году его не стало. Сейчас маме 97 лет. Каждый год 9 Мая ее близкие собираются вместе, вспоминают Ивана Алферова и всех, кто не дожил до этого дня. Ксения Архиповна обязательно посещает праздничные гуляния. Когда звучит «Смуглянка», она может не удержаться и начать танцевать. Несмотря на солидный возраст, женщина ведет довольно активный образ жизни
Ксения Алферова, ее внучка, с особым трепетом делится архивными кадрами военного времени.
– Моя бабуля — Алферова Ксения Архиповна с братом Михаилом! — пишет Ксения на своей страничке в социальной сети. — Нашей семье очень повезло: два брата бабушки, Михаил и Трофим, сестра Надежда, она сама, мой дед Иван вернулись с фронта живыми, с Победой! Долгие годы этот праздник был тихим, действительно со слезами на глазах и комом в горле. Вспоминать этот ужас никому не хотелось, каждая семья оплакивала оставшихся на полях сражений, замученных, до последнего защищавших свою Родину детей, стариков, мужчин, женщин. В это день хочется плакать, молчать и благодарить всех, кто отстоял мою страну. Низкий вам поклон за Победу и простите нас!
