Асмик Арутюнянц: На эмоциях легко потерять голову

– Семь лет назад вы переехали из Ташкента в Петербург. Почему выбрали Северную столицу? Ведь многие предпочитают Москву.

– Будучи студенткой, я часто приезжала в Россию на конкурсы — Bella Voce в Москве, Музыкальный фестиваль имени Глинки в Смоленске. Возможно, никогда бы не задумалась о переезде, но в Узбекистане только один оперный театр — Большой театр оперы и балета им. А. Навои. Прекрасный театр, но мне там стало тесновато. И мы с супругом решили переехать в Россию по программе переселения.

Почему Петербург? Однажды я приехала сюда к родственникам на свадьбу и молниеносно влюбилась в город. Мне импонирует медленный ритм жизни, а дождливая погода не вгоняет в депрессию (смеется).

– Муж разделял ваши восторги по поводу Петербурга?

– Тимур никогда здесь раньше не был. Но мои эмоциональные рассказы о городе заочно настроили на позитивное отношение к переезду. Он в принципе был не против переехать в Россию. Правда, попросил: «Пусть это будет не Москва. Прекрасный город, но по масштабу совершенно мне не подходит — слишком большой, слишком шумный». Муж — IT-специалист, успел поработать в столице несколько лет.

– Опера и IT-технологии — такие разные сферы. А как вы познакомились?

– Это потрясающая история (смеется). Тимур совершенно не имеет отношения к музыке, и я безумно этому рада. Мы жили в одном районе, в детстве гуляли в одном дворе. Я была знакома с его мамой — она преподавала в музыкальном колледже, где я училась. И ни разу не пересеклись. А потом моя сестра переехала в дом, где жили его родители. И мы случайно столкнулись на лестничной площадке, когда я возвращалась с прогулки с племянником. Через 11 месяцев поженились. Нам было по 26 лет, у нас были общие цели, взгляды, взаимное уважение. Я преклоняюсь перед его способностями, хотя не представляю, как можно сутками заниматься точными науками (смеется). Он уважает то, чем занимаюсь я. За девять лет ничего не изменилось. Иногда Тимур подталкивает к каким-то действиям: «Я не вижу былой прыти! Давай, сделай это! А я помогу». В этом плане я очень счастливый человек. Не каждый имеет такую опору и поддержку.

– Неужели нет разногласий по мелочам: как провести отпуск, на какой концерт сходить?

– У нас было немало переездов и ни одного отпуска. Хотя, когда жили во Флориде, свободное время проводили на пляже. Все наши путешествия — адресные. Если куда-то едем, то потому, что мне там надо петь. Вот такой певческий вид туризма для моего мужа. А вот в музыке наши пристрастия разные. Он очень любит электронную музыку. Мне она не нравится, но я ходила с ним на концерты DJ Tiesto, на Ultra Music Festival в Майами. В конце концов, он-то со мной на опере бывал! Однажды повезло купить билеты в Метрополитен-опера на мою любимую «Богему». Но меня не впечатлила постановка, и в антракте мы ушли, не посчитав нужным тратить остаток вечера на это. Иногда можно позволить себе делать то, что хочется.

– В США вы оказались по работе?

– Получив в Узбекистане степень бакалавра, захотела продолжить обучение. В России второе высшее образование платное, и друзья посоветовали подать заявку на обучение за границей. Грант во Флоридском атлантическом университете одобрили, когда мы уже переехали в Петербург и получили гражданство. Но мы подумали, было бы глупо не воспользоваться таким шансом, и уехали в Штаты на четыре года. Это был полезный опыт. Меня научили успокаиваться во время пения. Мы же очень эмоциональные люди. Когда захлестывает мелодия, трудно удержаться от желания спеть «большим» звуком. На таких эмоциях легко потерять голос. Самое главное — научиться управлять своими способностями, вовремя «включать» холодный рассудок.

– Учеба в США, гастроли в Германии. А в Петербурге вас можно услышать?

– Конечно! Я сотрудничаю с пианисткой из Петербурга Натальей Гавриловой, с которой создаем различные проекты, даем концерты в Михайловском замке. А с органисткой Ириной Розановой 30 апреля будет концерт в Петрикирхе. В программе — произведения композиторов Франк, Сен-Санс, Дюруфле.

- У оперных исполнителей существует рейтинг площадок — где голос звучит потрясающе, а где не очень?

– Значительная часть исполнителей отдает предпочтение профессиональным холлам. Но они есть разве что на постсоветском пространстве. За границей большинство концертов проходят в церквях, поскольку эти здания построены с акустической точки зрения грамотно. Пастор ведет службу без микрофона, и в любом уголке прихожанин должен его слышать. Так что априори в церкви акустика должна быть хорошей.

Что касается проблемных мест, то чаще всего это библиотеки. Можно читальный зал переоборудовать в концертный. Достаточно убрать столы, расставить стулья. Но стеллажи с книгами никуда не деть. А они «забирают» звук, делают его «ватным». В таких местах сражаться бессмысленно. Можно лишь уповать на то, что где-то тебя все-таки зритель услышит.

– Знаю, что в юности перед вами стоял выбор между классическим вокалом и эстрадой. Не жалели о выборе?

– В общеобразовательной школе музыку и хор вели педагоги из консерватории. Так что сразу была ориентирована на классику. Когда в 13 лет захотела петь популярные песни, пошла в эстрадную студию «Алладин». В музыкальный колледж собиралась поступать тоже на эстрадное отделение. Во время прослушивания педагог переубедила: «Деточка, эстрада никуда не денется. С классическим вокалом ты всегда сможешь вернуться в этот жанр». К тому же у нас эстрада — это в большинстве случаев выступления в ресторанах и на корпоративах. Да, это очень хорошие деньги. Но мне претило пробиваться к зрителю сквозь звон вилок и бокалов.

– Зато в театре другая проблема — мобильные телефоны и уснувшие зрители. Сталкивались с таким?

– И неоднократно. Мы с коллегами иногда начинаем обращаться к тому человеку, у которого зазвонил телефон. Это отличный стимул другим людям проверить свои устройства. Что касается «усыпляющего» воздействия, то я очень эмоциональный исполнитель. Так что на моих выступлениях ни один зритель не уснул — гарантирую (смеется).

– Часто позволяете себе взаимодействие с публикой?

– Коллега из Узбекистана Георгий Дмитриев когда-то поставил потрясающий спектакль «Дон Кихот». Многие номера в нем построены на общении с публикой. И это дает потрясающий эффект. Многие считают оперу искусством элитарным, где нужно сидеть по струнке и быть максимально подготовленным. А я считаю, что так запугивать людей нельзя. Помните, герой Ричарда Гира в «Красотке» сказал: «Первое впечатление обычно все и решает, оперу или полюбишь или нет. Если полюбишь, так навсегда, а если нет, можно научиться понимать, но не чувствовать ее». Когда выступление превращается в самолюбование собственным дарованием, зритель будет травмирован, он возненавидит оперу. Поэтому я часто иду наперекор всем правилам и общаюсь с залом.

– Что делаете, когда внезапно забываете текст?

– Такое может произойти с любым оперным певцом, даже самым титулованным. На уровне ощущений — это как падение в ад. Самое безобидное, что можно сделать, повторить предыдущую фразу. И повторять ее до тех пор, пока не вспомнишь. Тарабарщину лучше не придумывать, хотя и такое случалось. Но у нас есть большое преимущество — мелодия, которая затмевает все.

– Русский, французский, итальянский… Оперное искусство помогает в изучении иностранных языков?

– Всегда считала, что не расположена к изучению иностранных языков. У меня хороший слух, я могу отлично имитировать произношение. Более того, в консерватории педагоги буквально муштруют студентов на подстрочный перевод, ведь ты должен знать каждое слово, которое поешь, чтобы понимать своего персонажа. Но когда после выступлений ко мне подходили иностранцы и начинали говорить на том языке, на котором я только что пела, я их не понимала.

Перед отъездом в США занималась с тремя педагогами, и все равно было ощущение, что я ничего не знаю. Но прошло два месяца, и я уже могла общаться с людьми, понимать лекционный материал. Благодаря натренированному слуху мы быстро все схватываем, оказавшись в другой языковой среде. Я и не подозревала, что обладаю такими способностями (смеется). Осенью прошлого года впервые оказалась в Италии. И так приятно было осознавать, что я понимаю буквально каждое слово, обращенное ко мне.