Спустя 40 лет звезды признались: «Мимино» должен был закончиться не так

– Сценарий «Мимино» писали специально под меня. В Советском Союзе такое случалось редко в отличие от Запада, где знают актеров и, когда пишут сценарий, обязательно договариваются, чтобы этот артист был. Когда мы снимали «Мимино», мне до того казался идиотским сценарий, что я не понимал, что Данелия в нем нашел. А когда отсняли и посмотрели, от смеха со стульев попадали. Режиссер очень правильно почувствовал лицо маленьких национальностей. Вообще-то это не комедия, а философский фильм, но из-за того, что убрали финал, эта серьезность пропала. Весь фокус был в финале.

Он должен был быть такой. Присутствовал там персонаж Петр-кузнец, который подковывал в деревне лошадей. И вот он попросил Мимино привезти ему из-за границы подковы с надписью Made in the USA. И когда Мимино покупал для своего друга-армянина надувного крокодила, он купил и подковы. И в финальной сцене, когда, извиняясь перед стюардессой, Мимино говорит: «Хотите, я выпрыгну из самолета, чтобы вы меня простили?», он на самом деле выпрыгивает вместе с подковами в карманах, съехав на воздушной подушке, и оказывается в своей горной деревушке перед этим самым Петром. Тот его спрашивает: «Ты откуда, Валико, взялся?» Он отвечает: «Нелетная погода была, пешком пришел. Как там мои?» «Все в порядке. Керосин, дрова соседи приносят». Тут Петр объявляет, что он заключил контракт с какой-то американской фирмой на поставку подков по 4 доллара. Но теперь у него гвоздей не хватает, и он просит гвозди. «Ты же просил подковы!» Рассерженный Мимино поворачивается, чтобы уйти, и тут Петр начинает смеяться. Мимино удивляется, чего тот смеется, он отвечает: «А у тебя брюки на заднице порвались!» И тут звучит финальная фраза: «Слушай, Петр, ты самый настоящий дурак! Оглядись, какая здесь красота: справа Казбек, слева Эльбрус, а ты мне в задницу смотришь!» Оглянись вокруг – об этом фильм. Герой возвращается в свою деревеньку, к родным, где его ждут и где он нужен. В этом смысл. Все дороги ведут домой.

– «Мимино» по-грузински – «ястреб», а в фильме перевели, что сокол. Но мне не обидно: это же русский говорит. Обе птицы мощные, быстро летающие. Только специалист их различит.

– Иногда нам приходилось нелегко. Так, летающая корова, которую перевозили на вертолете, была настоящей. Долго не могли получить разрешения на этот эпизод, а когда получили, привезли корову – а она белого цвета. Ее подняли в воздух, и она стала не видна, потому что слилась с небом. Началась паника, и кто-то предложил: надо перекрасить. Выкрасили в коричневый цвет, сняли. Когда пришла хозяйка после съемок, то сказала, что это не ее корова. Я предложил посмотреть, в какой двор она зайдет. Корова пошла со своим колокольчиком, а за ней вся группа в 40 человек и хозяйка. В ее двор она и зашла, потом отмыли.

– Лейтмотив картины – дружба между народами. И я очень дружил с Евгением Леоновым (он в «Мимино» сыграл авиационного чиновника Волохова. – Прим. «Антенны»), потому что мы снимались в фильме «Не горюй!». А Фрунзика (Мкртчян исполнил роль водителя Рубика Хачикяна. – Прим. «Антенны») узнал уже на этой картине. Это был необычный человек. Очень смешное лицо и очень грустные глаза. Когда я узнал про его судьбу, то понял, что он был носителем горя, а сам работал комедийным артистом. Все у него вокруг погибли (у жены было тяжелое психическое заболевание, которое передалось сыну, дочка погибла в автокатастрофе. – Прим. «Антенны».) Я его никогда не видел после окончания съемочного дня: он исчезал. Не знаю, что он там делал, но на смену всегда приходил трезвым.

– Дурака мы валяли все время, что картина снималась. У армян есть такая черта: говорить, что все хорошее – армянское. Например, стоит красивое здание – это армяне построили. И вот Фрунзик гуляет со мной по Грузии и говорит: «Знаешь, что эту церковь тоже армяне построили?» Я поверил – купил меня. Думал, как отомстить. Мы снимали в гостинице «Россия» и там же жили. В номерах телефоны почему-то стояли далеко от кровати на подоконнике. И когда звонили, нужно было побежать, чтобы успеть взять трубку. И я часа в 3 утра набрал его номер. Он, бедный, наверное, подумал, что что-то случилось. «Алле, алле!» – «Фрунзик, ты меня извини, что я тебе так рано звоню, но только что «Голос Америки» передал сногсшибательную новость про армян». – «Что, что сказали?» – «В Дилижане археологи нашли камень с надписью «500 лет армянскому комсомолу». И дальше я смеялся, а он не смеялся. «Слушай, ты почему не смеешься?» – «Нельзя было это радио передать часов в 12, чтобы я выспался?»

– После фильма он позвонил мне из Еревана и сказал, что очень обижен: несколько лет ждет «Волгу», а глава республики не подписывает. Я ему сказал, чтобы он приезжал, я его поведу к Шеварднадзе, и он сразу подпишет. Так и получилось, Фрунзик так обрадовался. Получается, расплатились: его герой моему в фильме покрышки давал, а я ему машину выбил.

– С Леночкой Прокловой, сыгравшей Ларису Ивановну, больше общаемся сейчас, а на съемках времени не было. Когда она впервые пришла в летной форме, я чуть не упал в обморок: такая красивая. В конце наши герои не соединяются. Хеппи-энд – это придуманная американцами вещь, чтобы люди довольными уходили. А в жизни бывает по-другому. На что мог надеяться какой-то с гор пришедший летчик, когда она – столичная красавица?

– В позапрошлом году аэропорт в Телави, где часть действия происходила, назвали Мимино. Меня там так принимали, как будто я его основал. Каждый житель в гости позвал. Тогда же мне предложили сниматься в «Мимино-2», но я отказался, потому что двух людей, которые должны обязательно быть, уже нет – Фрунзика и Леонова. Изначально в задумке Данелии был не армянин Фрунзик, а русский Леонов, который успевает за тебя заплатить в ресторане до того, как ты руку в карман сунешь. Но когда сценарий прочли, сказали, что таких русских не бывает, поменяйте. Началась паника, и кто-то предложил взять армянина, потому что у них всегда с грузинами чего-то происходит. И нет худа без добра – попали в точку. Когда картина вышла, армяне сказали мне, что мы с Фрунзиком сделали больше для наших двух народов, чем все политики.

Елена Проклова (Лариса Ивановна, стюардесса)

– Ну вы же со мной по телефону разговариваете, милая «Антенна»! Чего стесняетесь? Сразу смело говорите в трубку: «Ларису Ивановну хочу!» Я не обижаюсь, мне нравится.

Многие мои знакомые говорят, что таких фильмов уже не снимают, и благодарят за него. А вот сама я посмотрела его всего два месяца назад. Да-да! Не удивляйтесь: иные свои фильмы я и по сей день не видела. Не хватало времени, была своя другая жизнь. А вот тут как-то в 2 часа ночи решилась – пришло мое время увидеть «Мимино»! Получила огромное удовольствие: все сделано с таким вкусом, с таким добрым юмором. Но и поплакала: слезы наворачивались, когда видела своих уже ушедших друзей, особенно Фрунзика Мкртчяна, с которым я очень подружилась на съемках. Да и сам фильм грустный.

Моя стюардесса и пилот не соединились в финале, потому что сюжет задумывался как притча, а не как реальная история про конкретных героев. В нем говорится о любви к своему дому, к тому месту, где ты родился, как бы ни было красиво что-то вовне. Это фильм не о судьбах героев, а об их душах, а это чуть-чуть другая история. Фильм про то добро, которое живет в сердце у каждого человека, и какое счастье, когда есть возможность его проявить.

Что касается профессии моей героини, то я так много летаю, что, наверное, два пенсионных срока стюардессы выработала за свои полеты по жизни. Слова же «Ларису Ивановну хочу!» я слышала в 80-е на каждом шагу. И слышу до сих пор. Мне это приятно. Я люблю общение с людьми, и это обращение в мой адрес никогда не звучит пошло или гадко, а всегда с каким-то уважением, любовью, мягкостью.

– С Бубой (Вахтанг Кикабидзе. – Прим. «Антенны») я недавно виделась в Армении, где мы вели свадьбу, и одна сцена на ней посвящена нашему фильму. Данелию я очень люблю и желаю ему здоровья, которым ему нужно сейчас заниматься, а не встречами с друзьями. Это удивительно талантливый режиссер и человек.

В фильме Фрунзик подсказывает Бубе, что мою Ларису Ивановну на первое свидание надо бы пригласить в театр, а не в ресторан. Я тоже так считаю. Ресторан – это физиологическая история: голод, насыщение. А люди должны душами сначала сойтись воедино, а потом это отмечать в ресторане. Театр не обязательно Большой, как у нас, можно выбрать по своим возможностям. После него допустимо и в ресторан пойти, особенно если спектакль продолжительный, а в буфет вы в антракте не достоялись.

Марина Дюжева (Светлана Георгиевна, адвокат)

– Я не понимала, что принимаю участие в каком-то великом фильме, который останется на десятилетия. Эта ситуация, когда грузины, армяне, русские, евреи дружат между собой, была нашей обыденностью. Мы так жили. Конечно, я гордилась тем, что снимаюсь у Данелии, но, посмотрев кино, не очень поняла восторгов. А теперь я их разделяю и смотрю каждый раз, когда его показывают. Смотрю с удовольствием, и губы у меня растянуты в улыбке. Когда Советский Союз распался, мы думали, что все сохранится, ну будут разные государства, а оказалось, что самый страшный враг – бывший лучший друг. Не знаю, предвидели ли они что-то такое или просто сняли кино, которое попало в десятку. Тогда его просто любили, а сейчас люди сидят и ностальгируют.

– В фильме моего адвоката зовут Светлана Георгиевна – так зовут и дочь Данелии, и она тоже адвокат. Самой мне адвокатом никогда не хотелось быть: играя на сцене или в кино, я прикрываюсь своими персонажами, а по жизни люблю находиться в тени, и вообще я необщительный человек. И из-за своего закрытого характера, к сожалению, ни с кем из партнеров по фильму не встречаюсь.

Желаю, чтобы ваши читатели, которые будут смотреть фильм в год его сорокалетия, поняли, что на этой территории были возможны, а значит, и будут возможны мир между народами и полное отсутствие антагонизма между людьми. Может, не надо никуда уезжать, а лучше попытаться вместе воссоздать то, что было.

Автора! Георгий Данелия, режиссер

– Приятно, что спустя 40 лет все еще помнят эту картину. Она о летчике из деревни с маленьким самолетом (его он наивно запирает на амбарный замок), над которым проносятся большие лайнеры. Изначально фильм назывался «Ничего особенного», но, к счастью, его поменяли: сказали, что негоже советскому фестивальному фильму столь невыразительное имя давать.

Разговор летчика с Тель-Авивом вместо Телави взят из жизни. А когда снимали летающую корову, уламывали летчика. Он отказался брать хвостатого пассажира на борт, так как это запрещали правила. А разрешения у начальства спросить не могли: перевал закрыло облаками. Тогда взял его на слабо: сказал, что вот московский пилот бы точно справился.

На каждом своем фильме я точил ножик. И этот не стал исключением. На «Мимино» сточил его так, что он натурально превратился в шило. Знал бы, что фильм так полюбят, сберег бы его на память.

Виктория Токарева, автор сценария

– Cмотрела фильм, когда он только вышел, и пересматриваю до сих пор. И каждый раз интересно. Замечаю, кое-что 40 лет назад было лучше, а кое-что – хуже.

Лучше, на мой взгляд, стало то, что теперь мы совершенно свободно летаем не только по своей стране, но и по другим. Моя внучка сейчас едет погулять по Тбилиси, а потом отправится справлять чей-то юбилей во Флоренцию, оттуда – в Канны на море. Куда хотят, туда и едут – с ума сойти! Если в «Мимино» пилот поселялся в гостинице, потому что кто-то кому-то достал билет на «Лебединое озеро», то теперь и в любой отель, и в любой театр можно пройти совершенно спокойно.

Зато в то время суды были честными, никакие липовые справки не помогали, что доказывает хрупкий адвокат в исполнении Марины Дюжевой. В наше время доверие к ним подорвано. Да и общая нравственность тогда была выше. Девушки до свадьбы не могли вступать в близкие отношения, а сейчас это называется гражданским браком. Мне такое отношение к жизни не нравится.

От сценариста ничего тогда не зависело: отдаешь сценарий – и пока. Но я приезжала на съемки. Помню, нас возили на вертолете в селение. Там я узнала про законы кавказского гостеприимства, а также увидела Фрунзика. Когда меня с ним познакомил Данелия, он взял за руку меня, взял мой сценарий и сказал: «Похожи». Это было очень тонкое замечание. Фрунзик почувствовал по какому-то излучению, идущему от сценария, и по какому-то излучению, идущему от меня, что у нас есть общие вещи. Я поняла, что он талантливый человек. Но мы не подружилась: характер у него тяжелый. А Вахтанг – сплошное обаяние. Он так рассказывал истории, что все млели.

Была у нас в картине такая сцена. В гостиничный лифт заходят Мимино и его сосед по номеру. Кикабидзе – высокий стройный грузин, с орлиным профилем и усами. Мкртчян – низенький толстенький армянин, со смешным носом и без усов. В лифте с ними едут два японца, совершенно одинаковые на вид – рост, лица, костюмы. Иностранные гости с интересом рассматривают наших друзей, те молчат. Когда Вахтанг и Фрунзик выходят, один японец поворачивается к другому и говорит: «Все-таки как же эти русские друг на друга похожи!» Когда отсняли, директор картины утвердил не японцев, а казахов. Однако в лифте случился пожар, и переснять никого не пустили. А эпизод в фильм вообще не вошел.

Если вам кто-то из актеров рассказывает, что у «Мимино» должен был быть другой финал, знайте: это неправда. Финал у нас получился именно таким, каким был задуман. Хеппи-энда не было, потому что сценарий не про любовь, а про то, что человек кому-то нужен. И продолжения тут не требуется.

Ваша любимая цитата из фильма?

Леонид Барац, актер:

– Этот прекрасный фильм знаю наизусть! Нравятся все искрометные диалоги из сцены суда, но самое любимое: «Подожди! Давай споем что-нибудь!» Это когда пилота соединили не с Телави, а с Тель-Авивом. И он поет с незнакомым эмигрантом по телефону. (Напевает.) В этот момент я всегда плачу.

Эвелина Блёданс, актриса:

– «Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся». Эту фразу используем в быту, когда нужно сделать человеку замечание, но так, чтобы он не обиделся.

Тамара Гвердцители, певица:

– Мое любимое — коронная песня Бубы Кикабидзе. Только по-грузински правильно не «Чито-грито, чито-маргарито», а «Чито-гврито, чито-маргалито». Это переводится как «птичка-невеличка, птичка-жемчужинка». Скорее всего, буквы поменяли, чтобы звучало для советского зрителя проще и понятнее.

Лариса Голубкина, актриса:

– Конечно же, «Алло! Ларису Ивановну хочу!» К счастью, меня так ни разу в жизни к телефону не просили, так как в наше время в эту фразу вкладывался бы и другой смысл. Но мне очень приятно, что мои имя-отчество стали крылатыми.