Сергей Степанченко: «Жена обеспечивает плавучесть семейного судна»

– Сергей Юрьевич, в наступившем году будет 35 лет, как вы служите в «Ленкоме», который теперь «Ленком Марка Захарова». Какое впечатление на вас произвели легенды театра — Леонов, Абдулов, Янковский, когда вы туда только пришли? Чему вы у них научились?

– Многие из них были властителями душ человеческих. И простыми трудягами, которые много и изнурительно работают. И то, что они оказались не баловнями судьбы, которым все сверху падает, а людьми, которые все делали и делают сами, вызывает огромное уважение. Мы многому научились у них. В большой степени то, что в каждом из нас есть позитивного в смысле творчества, пришло из наблюдений за этими людьми.

– Талант разве не помогал им трудиться меньше?

– Я таких не знаю. Почти все являли собой пример для подражания своей самоотдачей, отсутствием лени и какой-то беспощадностью к себе. Они брали колоссальные объемы съемок и концертов помимо спектаклей. И случалось так, что человек дарил чрезмерно много радости людям. Можно было бы и пощадить себя, сбавить обороты, но они не сбавляли, к сожалению, и происходили довольно печальные результаты этого. Работали не как тлеющий уголек, а как могучее пламя. Полыхали так, что, как поется в песне «Костер» группы «Машина времени», «в этот час стало всем теплей».

– Вы про эмоциональное выгорание?

– Прежде всего про физическую усталость. Такой режим требовал больших сил. Это тяжело — сыграть спектакль, сесть на поезд и уехать куда-то на вечерний концерт или на ночную съемку, потом вернуться в театр на репетицию. Выстраивались дела так, что многие так и жили в поездах и самолетах.

– Наблюдая за вашими передвижениями, понимаю, вы и сейчас так живете. Может, стоит поберечься?

– Спасибо, постараюсь.

живи и дай жить другим

– Вы недавно летали на кинофестиваль в Владивосток. Как вас там принимают, особенно тепло?

– В родных местах всегда так.

– Как поживает другой ваш город — Сызрань Самарской области, где вы начинали служить в театре?

– Там я не был уже лет 30, а та Сызрань, которую я помню, замечательная. Я очень любил этот маленький волжский город с отличной архитектурой и высококультурным населением. Как только появится возможность, обязательно там побываю.

– Существует ли еще то кафе, в котором вы познакомились с супругой, когда она отмечала чей-то день рождения?

– Нет, не существует.

– Как поживают ваши самые близкие?

– Внучка Соня мечтает стать врачом, пошла в специальный класс, выбрав себе медицинский путь. Сын Юра получает непростую инженерную специальность. Учится в РГУ нефти и газа имени Губкина. По-моему, успешно. Мне нравится напор, с которым он приобретает свою профессию. Он не боится физического труда, стремится к нему, что нравится мне и окружающим. Очень целеустремленный человек. Минувшим летом прошел практику на буровой, где работал помощником мастера. Дочка Катя работает юристом. Ее муж Алексей — врач-стоматолог. Жена посвятила себя всем нам и занимается обеспечением плавучести нашего семейного судна.

– Есть ли у вас семейные традиции?

– Как и у всех: есть повод — собираемся, нет — каждый существует автономно в режиме, который ему удобен, никого не ломая и ни на кого не крича. Моменты, требующие мгновенного сбора всей семьи, случаются, но, к счастью, не так часто.

– Кто у вас в семье самый благодарный зритель?

– Вся семья ходит на мои премьеры, а самый благодарный зритель — мой пес, фокстерьер Митя, который больше всех любит меня и относится к моему творчеству серьезнее, чем все остальные. Он у меня четыре года. Он еще тем дорог, что мне его подарили Марк Анатольевич Захаров и Александра Марковна Захарова.

– Что для вас любовь?

– С годами все определения этого чувства утрачивают правдивость. Любовь выше всех слов.

– А поступки романтические ради любимой совершали?

– Вся моя жизнь — романтический поступок ради любимой.

– Как вам удалось так долго сохранить такую крепкую семью? Вы женились в 19 лет — и на всю жизнь.

– Так получилось. У большинства скорее получается, чем не получается. Крепких семей гораздо больше.

– Каких-то правил вы придерживаетесь?

– Живи и дай жить другим.

пришлось учиться два года в одном классе

– Что вам помимо актерства интересно?

– Душа у меня лежит к музыке. Я учился в музыкальной школе по классу баяна. Потом в мою жизнь пришла и гитара. Меня обучал игре на ней мой школьный друг Миша Давыдов. Начал он с песни «Это Москва».

– Почему с нее?

– Просто Миша ее знал. Так и запрограммировал мою жизнь.

– Думаете, это был знак, что когда-то переедете в Москву с Дальнего Востока, где жили в детстве?

– Может, и был. Потом я немножко улучшил свои гитарные навыки, у нас появился вокально-инструментальный ансамбль. Мы играли в школе, на наших вечерах. Нас не сразу приняли, потому что музыканты мы были слабенькие. У нас был зажим и ужас, что приходится выступать на людях, артистичность мы приобрели только с годами. Позже пришел опыт, и нас стали приглашать даже играть на танцах в районном доме культуры. А еще мы заменяли профессиональных музыкантов и играли в ресторане. В нашем Черниговском районе был всего один ресторан, но очень толковый, там собиралась замечательная публика. Параллельно шла и музыкальная школа, которую я закончил в 9-м классе, потому что мне пришлось учиться в одном классе два года.

– Оставили на второй год? А что оказалось сложным?

– Преодолеть свой возраст. Тяжело было в 14 — 15 лет с нотами тащиться в музыкальную школу, когда все твои друзья весело и задорно бегут в другое место. Конечно, хотелось быть вместе с ними, но не хотелось расстраивать родителей. Тогда обучение стоило 25 рублей в месяц, и это было довольно накладно для бюджета. Это ведь был не кружок, а школа — первая ступенька профессионального академического музыкального образования. В ансамбле помимо советской эстрады мы играли и прогрессивную западную музыку: хороший рок-н-ролл, например, Uriah Heep, Deep Purple, Nazareth. Тогда это было сложно и почти нельзя, поскольку это считалось «буржуазной музыкой, растлевающая молодежь». На самом деле содержание песен было совсем не бунтарское: «полюби меня, а я тебя» и тому подобное, но наложенное на очень хорошую музыку. Мы, конечно, так играть не могли, но пытались всячески перенять ту манеру и виртуозность, которой обладали музыканты этих групп.

– Как вам удавалось выкручиваться, чтобы играть такую музыку? Проходили худсовет?

– Худсоветов никаких не было, это ведь был школьный ансамбль. Директор спрашивал, что мы там такое поем по-английски, ну мы ему примерно и рассказывали.

– Каждый ансамбль стремится пробиться на эстраду.

– Пределом наших мечтаний было сыграть в районном доме культуры, в нашем военном гарнизоне и в ресторане. Но больше всего мечтали понравиться нашим сверстницам.

– Удалось?

– В то время музыкантов боготворили. Если ты умел играть на гитаре, да еще лучше кого-то… Но я играл на гитаре хуже всех.

– А на баяне?

– Баян в то время был для молодежи не очень привлекателен. Девчат им приманить было нельзя, а гитарой можно. Тогда у нас часто бывали посиделки в парке на скамеечках. Собирались ребята и девушке, пели дворовые песни, простые и бесхитростные. Например, очень полюбилась нашим слушательницам песня «Тополя»: «Тополя, тополя все в пуху, потерял я любовь — не найду».

– Все девчонки были ваши?

– Ничего такого у нас не было, просто дружили с ними. Максимум прогуливались, держась за ручку.

– Так что первая любовь не там случилась?

– Влюбленности меня преследовали еще с детства. В детском саду я любил одногруппницу Иру Фомину, в 5-м классе — одноклассницу Ларису Овчинникову. Сегодня одна девочка тебе нравится, потом другая, третья, потом опять первая. Так случается у мальчиков: когда они вырастают, предметы их симпатии меняются.

мог бы работать преподавателем физкультуры

– Как же вышло, что музыку променяли на актерство?

– Это сублимация. Когда вся энергия собирается в одном месте и потом проявляется в чем-то другом. Там музыка, там драматический кружок, там общение с интересными людьми, ориентированными на театр, хорошее кино. Позже начинаешь понимать, что можешь стать соучастником всего этого. Родители много работали. Им нужно было прокормить меня и брата, продержаться самим. Они жили довольно сложной жизнью, зарабатывали немного. Всегда хотелось чего-то эдакого, а эдакое было далеко. Надо было отправляться в большие города, к культурным центрам. Так что все это потихоньку собиралось и выросло в то, что сейчас перед вами.

– Но музыка с юностью не закончилась?

– Нет. Была такая передача «В нашу гавань заходили корабли», где дворовые песни исполнялись людьми, которые вышли из этой дворовой среды. Передачу создали Эдуард Успенский с Лерой Филиной. Я спел там много песен — и «Чайный домик, словно бонбоньерка», и «Бабье лето» и «Белый снег». Мы в концертах много чего исполняем вместе с моим другом Максимом Кривошеевым, замечательным артистом и прекрасным исполнителем авторских песен, которые я очень люблю.

– Чем еще увлекались в молодости?

– Спортом. В 1970-х в наших краях стала мощно развиваться мелиорация. Собирались рисом накормить всю Сибирь и Дальний Восток, но что-то там не срослось. А когда все это затевалось, приехало много талантливых людей. Мелиораторы построили хороший стадион. Приехали и молодые тренеры. Один из них, Виктор Сальков, обратил на меня внимание: «Старик, тебе нужно обязательно заниматься легкой атлетикой, у тебя хорошие данные». И я стал толкать ядро. Этим мало кто занимался, поэтому конкурентов в этом виде спорта у меня было мало. Приезжал на соревнования, где иногда был один соперник, а иногда и никого. Это была детско-юношеская спортивная школа, а по-взрослому я не занимался. Мой товарищ Коля Евменов повез меня поступать в институт физкультуры с ним за компанию, но в итоге передумал, и я тоже. А так, кто знает, мог бы работать сейчас тренером или преподавателя физкультуры.

– Какие премьеры у вас намечаются в кино и на телевидении?

– Я только что снялся у режиссера Анны Чернаковой в фильме «Про Лелю и Миньку» — экранизация ранних рассказов Зощенко. Очень трогательное и светлое кинопроизведение, которое обязательно нужно смотреть. У нас мало кто занимается детским кинематографом, только героические единицы. Аня занимается этим с помощью Александра Адабашьяна. Они вдвоем осваивают эти непростые территории. А мы, артисты, с радостью им в этом помогаем и будем помогать. На Первом канале закончились съемки фильма «Хозяйка гостиницы» режиссера Валерия Ускова, фильма «Крот в паутине» режиссера Сергея Коротаева. Юрий Мороз приступил к съемкам картины «Угрюм-река». Также жду начала съемок новой экранизации романа «Двенадцать стульев», где мне доверили роль отца Федора.

– Может ли она быть лучше предыдущих, где гениально сыграли Гомиашвили и Миронов? Как после них еще раз это снимать?

– Это ваше мнение, имеете право. А те, кто это делает, обязаны делать это по-своему, не повторяясь. Картины Гайдая и Захарова совершенно разные и никак не перекликаются. И если какой-то творец берется сделать новую версию, надо дать ему такую возможность. Но это должно быть по-своему и не менее интересно, чем книга. Остапа Бендера будет играть Дмитрий Нагиев, Кису — Дмитрий Назаров. Режиссер — Петр Зеленов (он дважды становился лауреатом премии «Золотой орел» как лучший режиссер монтажа за «Легенду № 17» и «Движение вверх». Экранизация романа Ильфа и Петрова станет его дебютом в качестве режиссера полного метра. — Прим. «Антенны»). Снимает та же компания, что делала «Тобол». Кстати, ждем телеверсию этого фильма, который пойдет теперь как сериал.

– Благодарны ли вы судьбе за то, как удачно сложилась ваша жизнь?

– Конечно. Я встречался с таким огромным количеством прекрасных, великолепных, красивых, самодостаточных, интересных людей — это благодаря моей профессии. Ни одного плохого человека я практически не встретил. Это большой подарок судьбы. Я люблю все, что было у меня в жизни, и желаю добра и счастья всем своим близким, чтобы у них жизнь была чуточку полегче, а неприятности обходили стороной.

– А для себя о чем мечтаете в наступившем году?

– Чтобы хватило здоровья и сил освоить то, что мне предлагает судьба, быть интересным в театре и кино. Вообще, я не склонен к пустопорожним мечтам. Все, что нужно для жизни, у меня есть: люди, которых я люблю, и работа. Этого вполне достаточно.

– От чего зависит судьба актера?

– От многих составляющих: таланта, честного отношения к работе. А свой шанс всегда у человека будет. Конечно, хочется, чтобы он пришел пораньше, этот шанс. Но, возможно, судьба готовит твой рывок позже.

Блицопрос

– Любимое блюдо…

– Пельмени.

– Если отдыхать, то…

– В России, Приморском крае.

– От какой вредной привычки вам удалось избавиться?

– Бросил курить. Это маленькая, но победа, небольшая радость на большом поле битвы. Я сомневался, смогу ли, но смог. Курил примерно 17 лет.

Спорим, вы не знали, что… Сергей Степанченко каждые каникулы подрабатывал: на молокозаводе засыпал опилками теплоцентраль, в леспромхозе укладывал в штабель штакетник, а в порту таскал швартовочные концы и чистил грейпферные ковши.