Игорь Костолевский: «Самое любимое занятие — быть с моей женой»

– В «Триггере» вы играете психиатра с консервативными методами лечения. А ваш сериальный сын, роль которого исполняет Максим Матвеев, использует нетрадиционные, провокативные методы.

– Да, наш внешний конфликт во многом по содержанию строится на этом. Но на самом деле противостояние между нами гораздо глубже: оно человеческое, мировоззренческое. Моя роль несколько необычна для зрителя. У какой-то части аудитории могут возникнуть вопросы и, может, даже отторжение. Но я ведь актер, поэтому для меня всегда интересны неожиданные персонажи. Мне любопытно разобраться в психологии героя, который по-человечески может мне не быть близок, но мотивы которого я могу понять и принять. Поэтому я взялся это играть. В фильме главное — не психиатрия, а более глубинные человеческие отношения, замешанные на наших комплексах.

– Ваш герой — отрицательный персонаж?

– Я не делю людей на хороших и плохих. Есть определенные жизненные ситуации, в которых человек проявляет себя так или иначе. Он может одновременно совершать грандиозные и низкие поступки в зависимости от обстоятельств. И наше советское деление на хороших и плохих мне кажется неправильным. Сам фильм заставляет зрителя все время задумываться, прав ли герой, стоит ли его оправдывать или обличать.

– Как вам Максим Матвеев в качестве партнера?

– Он замечательный артист. Меня в нем поразило отношение к профессии, в которую он полностью погружен. Это меня в нем очень подкупает.

– Вы как-то говорили, что на заре карьеры у вас возникали трудности с совмещением театра и кино. Как обстоят дела сейчас?

– Это было много лет назад. За это время цивилизация изменилась, не только я. Потом, вы знаете, я не так часто снимаюсь. Отказываюсь, потому что не вижу интересного материала, а играть абы где мне неинтересно. Я снялся в «Бесах» по Достоевскому, а также в сериале «Преступление». Я достаточно избирательно к этому подхожу. В этом году я сыграл отца Сарафанова в пьесе Александра Вампилова «Старший сын». Это моя последняя премьера. Вампилов — классик мировой драматургии. Это совершенно замечательная пьеса. Мне повезло, я работаю в родном театре, в котором служу более 45 лет.

– Никогда не задумывались поработать где-то еще или прикипели к Маяковке сразу и на всю жизнь?

– Да, я уезжал, работал за границей, в Норвегии, в 1990-е годы. Но было так, временно. Потом я все равно возвращался и играл здесь. Дело в том, что пока ты как артист представляешь свою страну и участвуешь в совместном проекте, ты вызываешь интерес. Как только ты переезжаешь, у тебя другой статус. Там профсоюз, к тебе сразу предъявляются другие требования, ты становишься в очередь. Я не очень вижу, как мог бы там состояться, жить. Хотя я играл на норвежском и французском, репетировал на английском, но это все было в рамках одного проекта.

– А какой вы как актер и партнер на съемочной площадке и театральной сцене?

– Сомневающийся. Я редко бываю в восторге от себя. То, что могу сказать сам себе, мне никакой критик не скажет. Редко бываю доволен результатом. Бывает, но нечасто. Есть зрительская оценка и моя собственная, и они часто не совпадают. Зрителю может нравиться то, что я делаю, а мне нет. Но порой случается и наоборот.

– Как вы относитесь к тому, что вас почти с самого начала кинокарьеры, роли декабриста Анненкова в «Звезде пленительного счастья», стали называть первым секс-символом советского кино?

– Да ну! Мы перенимаем у Запада то, что лежит на поверхности. У них есть секс-символы, и мы наших актеров начинаем так величать. Почему мы все время стараемся быть не хуже их? Не надо быть не хуже, надо быть лучше. Надо что-то свое придумывать. У нас большое количество ширпотреба, впрочем, как и у них. Но у нас есть чудесные артисты — и у них тоже. Зачем сравнивать? Мы - это мы, они - это они. Сравнивать — непродуктивное занятие. Если я скажу, что да, я секс-символ, буду выглядеть идиотом. А вот что касается отношения аудитории, я всегда чувствовал любовь и поддержку. Хотя это звучит банально, но все, что мы делаем, мы делаем для зрителя, и когда он отвечает на это симпатией и расположением, это очень приятно. Так что я очень благодарен людям за то, что я никогда не был обделен вниманием, мне даже давали авансы, которые я, возможно, так и не смог вернуть.

– Как ваша супруга, парижанка, адаптировалась в России? Ей не тяжело пришлось в плане языка?

– Нет, она великолепно знает русский язык, поскольку бывала в России еще до того, как мы познакомились. Она прекрасно тут живет и работает и обожает нашу страну. Сам я во Франции бываю нечасто. Мне очень нравится даже не сам Париж, а Нормандия и Бретань. Все стремятся на другое побережье, в Ниццу, а мне хорошо там, где тихо, спокойно. Замечательные рыбацкие городки, пустынные пляжи. Там очень хорошо.

– Чем нравится заниматься в редкие минуты свободного времени?

– Мое самое любимое занятие — быть с моей женой. Иногда читаю, слушаю разную музыку — классическую, джаз. Ходим на концерты, в театр. Как президент «Золотой маски» я часто езжу по регионам, вижу там много интересных спектаклей и всякий раз убеждаюсь, какая у нас замечательная, разнообразная театральная страна.

– В «Триггере» вы играете умудренного опытом человека. А что могли бы посоветовать?

– С возрастом часто тянет давать советы, поучать, критиковать. Но я стараюсь этого избегать. Потому что, к сожалению, с годами меняется характер, становишься очень критичным, все не нравится. А я стараюсь воспринимать все с радостью, благодарностью и пониманием того, что другой жизни не будет. От нее надо получать удовольствие сию минуту, даже от самых мелких вещей. Что будет потом, никто не знает. Поэтому нужно по возможности уважать друг друга, не делать гадости, не трепать нервы по пустякам. Для меня это главное — чтобы все мои родные и близкие были здоровы.