— Читала, вас называют белорусским Брэдом Питтом, хотя вы мне больше Тома Харди напоминаете. Вам такие сравнения льстят?
— Слушайте, с кем меня только не сравнивали. Когда Хлестакова в минском Театре Купалы играл, одни говорили, что я на Евгения Миронова похож, другие — на Андрея Миронова. Когда-то — на Джима Керри. Теперь вот еще варианты. Вроде и приятно, но, с другой стороны, это как быть российским Месси, вроде на уровне России можно считать отличным футболистом. Не знаю, что в моем случае людей наталкивает на такие мысли.
— Внешность порой делает актера заложником определенных ролей. У вас так не случилось?
— В театре мне везло. Мог сыграть и черта в «Ночи перед Рождеством», экстремально подвижную роль, и мужика из белорусской пьесы «Люди на болотах», такого альфа-самца. В кино я чаще заложник фактуры, но и тут все меняется. Одни видят меня положительным героем, другие — комическим персонажем, а третьи режиссеры вообще не замечают. Кто-то считает, надо развиваться в одном амплуа, мне же главное, чтобы было не скучно. Роль героя для меня самая сложная. Играть суперчестного человека, который всегда безошибочно поступает в жизни. Таких людей никто не видел, а снимать о таких вроде как надо. Присутствие подобного персонажа в кино — как дело воспитания зрителей, пример, к чему надо тянуться.
— Вы себя идеальным не считаете?
— Нет, конечно же. Тут даже добавить нечего.
— В сериале «Спросите медсестру» у вас роль хирурга. Для съемок хватило жизненного опыта?
— Я чуть ли не в тот год, когда работали над проектом, лежал в больнице. Делали операцию на колене. Насмотрелся тогда видео о работе хирургов. Сначала было страшно, потом интересно. Но наша история не столько про технологии, сколько про людей в этой профессии, про отношения.
— У вас был шанс стать врачом, а не актером. Ваша мама хотела, чтобы сын отучился на стоматолога…
— Да, был такой вариант. Я оканчивал школу в 90-е годы, нелегкое время. Когда пришла пора определяться, куда идти дальше, сам ничего не рассматривал, мама этим занималась, она и предложила пойти на стоматолога, я согласился. Мне было все равно. Хотя с третьего класса до выпускного занимался в театральном кружке, планов идти в актеры не было. Как все, ходил в кружок, чтобы не слоняться без дела. А потом в мамину спецшколу пришел руководитель театра, который набирал студентов для своей студии, чтобы они учились и одновременно выступали в театре, и мама сказала: «Павлик, попробуй». Я отнекивался, она настаивала: «Просто проверь, есть ли у тебя талант».
— Ох, уж эти мамы, вечно приложат руку.
— Позже, сходив на несколько спектаклей, она не раз говорила: «Зря я тебя туда подтолкнула. Ты молодец, хорошо работаешь, но не надо так стараться, тратишь столько сил. Где-то подхалтурь». Ну а еще ее переживания связаны с финансами, занятостью, непостоянным графиком.
— Отучиться на актера не значит стать успешным в профессии. У вас как складывалось?
— Никогда я не жил в таких оценочных категориях. Спектакль прошел плохо, не получается роль, тогда об этом думал, а так глобально, может, только недавно такие мысли появились. Раньше как складывается, так и нормально, такой фатализм. Мне нравилось, я получал удовольствие от момента нахождения на сцене или неудовольствие, тогда хотелось это исправить. Мной никогда не двигало, к сожалению, хорошее актерское тщеславие, чтобы хотеть чего-то добиться. Все время слышал: поезжай в Москву, там возможности… Но мне было хорошо с теми людьми, с кем я работал. Может, это еще и страх. Часто, когда давали роль, боялся, что не справлюсь.
— С годами уверенности прибавилось?
— Нет, опыта стало больше, профессионализма. Иногда понимаю: эта моя роль, сделаю, но, как правило, ее тебе и не дают.
— Сейчас вы в России, а не на родине, в Белоруссии. Прислушались к советам друзей?
— Так сложилось отчасти не по моей воле, а по необходимости. Шесть лет я прослужил в Театре Горького, в 2006-м не прошел аттестацию, хотя за год до этого мне повысили категорию. Год не работал вообще, три года — в театре. Уезжал в Москву, был вторым режиссером в сериале «Кремлевские курсанты», набирался опыта. А потом появилась работа в Минске, снялся в кино, в 2009-м поступил в Театр Ивана Купалы, а в прошлом году часть труппы ушла вслед за руководителем, которого сняли с должности. Сейчас в Белоруссии работу по профессии я не найду. Поэтому нахожусь в России, здесь возможностей больше.
— Как справлялись, когда случались паузы в работе?
— На самом деле трудно. Не всегда происходит так, как хочешь. Бытовые моменты: жилье, работа, сейчас еще ковид, это усложнило перемещения, семью вижу редко.
— Как давно вы с женой вместе?
— 18 лет. Мы познакомились, когда я учился на режиссерском, она на актерском. Как-то шли после репетиции и зашли в загс, подали документы. Сыграли простенькую свадьбу.
— С Брэдом Питтом вас роднит количество детей. У вас пятеро, из них двое приемных. Усыновить ребенка — серьезный поступок. Как вы к этому пришли?
— Еще до того, как родилась Аделя, мы решили, что, как только нашему ребенку исполнится год, возьмем погодку. Предложила Аня, я поддержал, возможно, у меня это из детства: мама работала в спецшколе для сирот, мне приходилось видеть таких детей. Выбирать, мальчик или девочка, мы не собирались, главное, чтобы малыш подходил по возрасту. За неделю до удочерения Ивоны нам сообщили, что у нее есть еще брат Филипп, они не хотели бы их разлучать, но мальчику пять лет. Мы подумали-подумали и решили взять обоих. И сразу стали семьей с тремя детьми.
— Вас беспокоило, не дадут ли гены о себе знать?
— Поначалу я не переживал, думал, важнее социум. Но, как показал опыт на примере Филиппа, что-то в этом есть. Ивонке было полтора года, когда она к нам пришла, а ему 5 лет, сформировавшаяся личность. Он все понимал, знал, помнил родителей. Лет в 14 у него стала появляться тяга к улице, бродяжничеству, в 16 стал убегать из дома, начались проблемы. Все развивалось как в социальном кино. Мы пытались говорить с ним, но заставить же невозможно, случались конфликты. Помню, как дал ему пощечину, когда он пришел пьяным. Сейчас ему 18, он давно не живет с нами. У Филиппа были проблемы: то устроится на работу, то бросит, когда опять затягивала улица. Я держу с ним контакт, стараюсь помогать, если ему что-то надо. Вроде сейчас начал выправляться, понял, что жизнь — не игрушка. Ему серьезные предупреждения поступали со стороны органов, могли даже посадить за какую-то мелочь. Мне кажется, Филипп немного повзрослел, очень надеюсь, что чудо произойдет и он остановится, возьмется за голову. Парень рукастый, головастый, хочется, чтобы у него все сложилось.
— Не корили себя: это мы виноваты, недоглядели…
— Так всегда бывает, винишь себя во многом. Но не думаю, что это прямо наша ошибка. Мы занимались им максимально, у Филиппа были репетиторы, он готовился к поступлению на физмат, а потом заявил: «Я хочу развиваться по-своему, буду кулинаром». Прислушались, согласились. Может, ошибка была, что в этом не настояли? Но как? За руку водить, заставлять? Говорили, предупреждали, чем это может закончиться. Наша же задача — объяснить, что будет в том и в другом случае. В итоге все случилось, как и предсказывали.
— Вы успели полюбить Филиппа?
— Я понял, что полюбил его, когда не перестал отличать своего ребенка и тех детей, которые пришли к нам позже. Потом мы стали с ним как будто друзьями, я — человеком, ответственным за него, при котором он растет. Не знаю, в каком мы сейчас статусе, кто я ему — старший товарищ? Но то, что они все мои дети, это так.
— А ваши родные дочери знают, что Ивона и Филипп приемные?
— Да, конечно, Как только они достигли сознательного возраста, мы им об этом рассказали. Они все хорошо относятся друг к другу. На этой почве никогда не было конфликтов. Дружеские пары у них образуются независимо от родства. Филипп с Ивоной вообще не контачили, меня это удивляло. Зато он с Паулинкой хорошо общался.
— Ни разу не слышали упрека от девочек в недостатке внимания и любви?
— Никогда. А любви они все требуют, им ее всегда не хватает, я это чувствую. Но обид никаких точно нет.
— Расскажите о дочках.
— Они учатся в школе, где все нацелено на развитие творческих способностей. Старшие увлекаются танцами. Ивона занималась флейтой, но сейчас такой возраст, ей будет 15, когда ее больше интересуют соцсети. Аделя раньше ходила на композиторское, у нее хороший голос, поет, увлечена хип-хопом, участвовала в международных соревнованиях. Оливия ходит в театральную студию. Паулинка рисует.
— Ваша жена оставила актерскую профессию ради детей?
— Аня после одного декрета пришла в театр и сказала, что не хочет состоять в труппе номинально, если нужно ее участие в проектах, она согласна. Теперь у нее школа совместно с другими родителями, там маленький театр, она занимается образованием и творчеством. Сейчас вся нагрузка по воспитанию наших детей лежит на Ане, я у них бываю, к сожалению, редко. Сейчас общаюсь в основном в мессенджерах. На мне финансовая нагрузка.
— Не пугает, что видитесь редко и это отдаляет вас все больше и можно потерять контакт с семьей?
— Не могу сказать, что и сейчас все гладко, есть определенные трудности. Но у меня нет другого выхода. Что хорошего, если буду с ними, но не смогу помочь финансово. Жил бы один, никуда бы не дергался. Мне надо работать. Я не миллионер. Иначе перевез бы всех куда-нибудь в комфортные условия. Не могу сказать, что и у меня тут все просто, но детей хотелось бы видеть чаще.