Ирина Безрукова: «В любом возрасте можно влюбиться»

– Вы наверняка уже привыкли к комплиментам, а когда осознали свою привлекательность?

– В детстве мне мало говорили, что я симпатичная, поскольку мы с сестрой рано остались без родителей и нас поднимала бабушка, а она была так воспитана. Поэтому росла я тихой, скромной, неуверенной в себе девочкой. Когда, повзрослев, стала слышать в свой адрес отклики со стороны, удивлялась: да ладно! Но нам, девочкам, вечно в себе что-то не нравится, меня в юности раздражали острые коленки, потом выяснилось, что это здорово. Психологи говорят, что женская самооценка в отличие от мужской, за редким исключением, нуждается в ежедневном подтверждении. Нам, как витамины, просто необходимы комплименты.

- Уверенности добавилось, когда разобрались с внешностью?

– В общем, нет. Иногда смотрю на свои удачные фотографии, но понимаю, что это заслуга всей съемочной команды, а не моя. У тебя морщинки, не всегда в порядке маникюр или настроение. И в этот момент довольство собой вмиг улетучивается.

Сомневающаяся в себе девочка живет в вас до сих пор?

– Моментами. Считаю, это хорошо.

Понимала, что это месть

 — Когда девушка идет в актрисы, она, наверное, понимает, что привлекательна?

– Когда я поступала в театральный, не только не осознавала, что приобрету в довесок вагончик всего: и гиперинтерес, и рассматривание через лупу своей жизни, у меня вообще не было никакой концепции «иду в актрисы, чтобы что». Меня профессия завораживала. Хотелось понять про нее все. Актрисы казались богинями. Во времена моей юности было много романтичных барышень, я смотрела на них в кино, и это во мне откликалось. Другие профессии казались обычными, пусть и замечательными. Да, можно стать доктором. У меня мама была врачом. Папа, музыкант, убедил, что надо учиться, но я никогда не хотела сидеть в оркестре или лечить людей. Мечтой было актерство.

– В жизни шалить себе не позволяете?

– До такой степени нет. Какие-то поступки, которые совершают мои героини, считаю, недопустимы, а некоторые неприличны.

– Какой ваш предел отпускания в жизни?

– Я что-то мало себе позволяю, надо, наверное, наверстать. Может, буду веселой старушкой, которая станет краситься в радикальные цвета? Сейчас меня часто узнают, а это сдерживающий фактор. Редко складывается компания, в которой могу не думать, как выгляжу, где могу смеяться в голос.

Когда я первый раз выехала на отдых в Испанию, в году 2001–2002-м, и еще не была так узнаваема, помню, осмотрелась по сторонам на пляже, подумала, что вокруг одни иностранцы, и решила позагорать топлес. И тут услышала русскую речь, пара неподалеку рассматривала меня и обсуждала, тогда я решила затаиться и не подавать виду, что понимаю их.

– Дает ли привлекательная внешность актрисе больше шансов для успешной карьеры?

– В общем, это одна из составляющих. Если присмотреться, количество симпатичных людей на экране в разы больше, чем в жизни. Эта такая искусственная реальность. Хотя мы знаем и другие примеры. Инну Чурикову, Лию Ахеджакову, Татьяну Васильеву не назвать прописными красавицами, но они харизматичны, личности, и без них уже сложно представить успех фильмов, в которых они снимались.

Как вы получили первую роль?

– В 90-е годы работы в кино не было, и я ходила по подиуму как манекенщица. В какой-то момент объявили кастинг на фильм «Московские красавицы», меня пригласили туда от модельного агентства. Когда узнали, что у меня есть актерское образование, дали маленькую роль. Так потихоньку я и стала сниматься.

 — Вы сказали, кино — улучшенная картина жизни. Получается, из сотни девушек на кастинге выберут самую красивую.

– Все индивидуально, зависит от тех, кто решает. Обычно это мужчины, и они это делают по своим вкусовым предпочтениям. Миловидная девочка, приглянувшаяся режиссеру или продюсеру, пусть и не самая талантливая, скорее привлечет их внимание, чем актриса с изюминкой. Если все в порядке с моралью и ты снялась хотя бы в одном фильме, это уже большое везение. Бывают же компромиссы. Сейчас много говорят о харрасменте. Эту тему подняли американские актрисы.

Да, для кого-то это была жертва, для другой — мука, для третьей — «ну подумаешь». В контрактах не прописано оказание сексуальных услуг. Но, если не было грубого насилия, они сами делали выбор. Могли ответить резко, оттолкнуть, позвать на помощь, убежать. Что же теперь, когда сказали «ату», травить так называемых обидчиков. Ведь были те, кто отказывал, хотя им это стоило карьеры. 

 — Недавно вы поделились своей историей харассмента. Режиссер-постановщик, женатый человек, на съемках трижды грубо вас домогался, хотя знал, что вы замужем.

–  Да, и я сразу влепила ему при всех пощечину. Не раздумывая, дала понять, что не расположена сокращать расстояние, тогда с его стороны начался шантаж, он заявил: «Если до конца фильма меня не полюбишь, я тебя переозвучу». У меня не было кнопки, на которую можно нажать, чтобы противостоять ему. Но я не пошла на компромисс.

– История имела продолжение — вас переозвучили. Было болезненно?

– Это мой выбор. И хотя в контракте было прописано, что озвучиваю героиню сама, я не тот человек, который любит суды. Не хотела скандала, понимала, что это месть, слабость мужская. Было неприятно, но на премьере никто особо ничего не заметил, и я решила не фокусировать внимание.

 — Повлиял ли тот случай на вашу карьеру?

– Мне неизвестно о последствиях, наговаривать не хочу.

 — Поделились ли вы случившимся с близкими?

– Подруги не восприняли это серьезно: подумаешь, ну приобнял.

Мне кажется, с домогательствами сталкивается любая женщина. У меня это было несколько раз и, к счастью, не закончилось серьезными действиями. Я выросла в Ростове-на-Дону, где девочки знают, что южные мальчики темпераментны и нужно уметь себя защитить, чтобы не оказаться в ситуации, когда бежать поздно. Мужчины могут не владеть собой, особенно если находятся в опьянении или когда девушка их провоцирует. В юности я не понимала, что пристрастие к коротким юбкам чревато, хотя бабушка предупреждала: надень-ка подлиннее. Тогда у меня еще не проснулась сексуальность, я не понимала, что так можно провоцировать мужчин.

 — Правильно ли перекладывать на женщину ответственность за мужские поступки?

– Не надо ни на кого ничего перекладывать.

 — Как понять, где заканчивается флирт, а начинается домогательство?

– Только почувствовать. Поначалу на первых кинопроектах я терялась. Позже я поняла, что игривые разговоры на съемках просто актерская шалость, которая поднимает градус настроения. Когда люди заводят романы, они скрывают это так, что коллеги порой и не догадываются.

В конце 90-х я снималась в Китае в фильме-сказке «Волшебный портрет». Когда китайский продюсер увидел меня,  у него отвисла челюсть. Нас, артистов, кормили в столовой в пяти минутах ходьбы от съемочного павильона. Когда он первый раз прислал за мной белый «Мерседес», чтобы меня туда довезли, посмеялась. А в следующий раз отказалась. Он всячески пытался оказывать мне знаки внимания, наконец позвал в гости. Я настояла и убедилась, что помимо меня туда пойдут режиссер Геннадий Васильев и актер Сережа Шнырев, который снимался в роли Ивана-дурака. В гостях продюсер поинтересовался, замужем ли я, я подтвердила, а потом задал вопрос, который в переводе прозвучал весьма забавно: «А что у вас с моралью?» Ответила: «К сожалению для вас, все традиционно и я не намерена заводить романы. Вы, наверное, верите в реинкарнацию, так что в следующей жизни подходите без очереди». Хохотали все. Вечер закончился очень мило.

– Как сейчас обстоят дела в киноиндустрии с домогательствами?

– Я взрослая известная женщина, свое окружение, ко мне отношение другое, не знаю, что происходит с юными актрисами.

Дело в людях. Да, большая часть творческих людей раскачана по психике, в мужчинах-актерах больше женского, иначе они не могли бы играть нюансы эмоций. Это у бруталов все однозначно, как в шахматах e2–e4. Артисты — такие Пьеро и Арлекины, красиво говорят, мягко стелют. В нашей стране мужчины и так исторически избалованы женским вниманием — война, патриархальное воспитание, а когда он еще популярен и желанен многими, тут как не возомнить о себе.

Понимаю, что умным мужчинам, тонко устроенным, неприятно слышать отказ.

Понимала, он хочет сократить время ухаживания, но хотя бы сделал попытку понравиться. Мы сейчас пересекаемся с ним на светских мероприятиях, неловкость чувствуется до сих пор. Знаю, что такое мужское самолюбие. Но это не моя проблема.

Хотя бывают разные случаи. У меня есть знакомая, сейчас она в браке, которой нравился взрослый известный актер. Однажды она поехала в город, где он гастролировал, и после спектакля постучала в дверь его номера: я вас люблю, на все готова. Никогда в жизни я не слышала более достойного ответа, не книжного. Он на нее посмотрел и сказал: «Деточка, я так тебя понимаю. Но и ты пойми меня, я однолюб и люблю жену», и приобнял ее по-отечески. Знакомая моя убежала в слезах. Утром вышла к завтраку, боясь, что его встретит. А он идет навстречу, улыбается: «Как ты спала?» Да рыдала она всю ночь. Полезла к женатому мужчине, а он так тонко ей все объяснил. Обожаю такие истории. Они о том, что есть и достойные мужчины.

Иногда под ногами — бездна, неизвестность

– Ирина, вы довольны, как складывалась ваша карьера?

– Нет, я могла бы и мне хотелось играть больше, чем складывалось.

– Ваши самые яркие роли пришлись в основном на 90-е. Почему так сложилось?

– Это естественно, в кино главным героиням от 18 до 30 лет. Я всегда  выглядела чуть моложе. И мой период востребованности чуть затянулся. Круг актрис среднего возраста сужается, это уже окружение героев, родственники.

Почему голливудские актрисы так себя изматывают, много работают, будучи молодыми. Они знают, что скоро подрастут другие, юные и талантливые. У Деми Мур начались первые депрессии в 35, она лежала в психиатрической клинке. Не все, как Мерил Стрип, так востребованы в зрелом возрасте. Переход из одной категории в другую достаточно болезненный.

Потому что все наулучшали себя до такой степени, что для исторических и военных картин порой ищут нормальные лица. Я знаю, что такое экран. Человек чуть накачает губы, обездвижит лоб, и у него ничего не шевелится, как у Николь Кидман теперь. А у актрисы лицо должно двигаться.

– Вас возрастные роли не пугают?

– Смысл бояться. Молодых я наигралась. Другое дело, никогда не думала, что в моем возрасте человек может испытывать такие тонкие и нежные чувства, связанные с любовью. Раньше казалось, людям за 45 пора о внуках думать, а оказывается, столько всего происходит в душе.

– Когда тебе за 50 влюбиться можно?

– Конечно! Недавно я поняла, что Анне Карениной было 26—28, а «старик» Каренин старше ее на 20 лет. В наше время это мужчина в расцвете сил. Все поменялось. Женщины около 50 все чаще рожают детей.

– Для вас принятие возраста прошло спокойно?

– Я много чем стала заниматься. В 2013-м окончила институт РЕАКОМП, стала одним из немногих в стране тифлокомментаторов (он занимается звуковым объяснением незрячим и слабовидящим людям происходящего на экране или на сцене вне реплик персонажей. — Прим. «Антенны»). Мы первыми в России сделали Губернский театр доступным для незрячих. В 2013 году комментировала первый спектакль, сидя четыре часа в маленькой душной комнатушке наверху, из которой едва видно сцену, потому что этот процесс идет не в записи, а вживую. Теперь подобные спектакли есть и в других театрах страны, это потребовало много усилий. У меня было две мечты, и они осуществлены. Одна — создать портал, на котором незрячие смогут узнавать, что и где для них адаптировано. Он называется «Особый взгляд». Вторая мечта — чтобы в каждом городе-миллионнике был хотя бы один тифлокомментатор. Сейчас работаю с музеем Л.Н. Толстого «Ясная Поляна», скоро там будут адаптированы экскурсии для незрячих. Впервые создала проект для четырех театров Узбекистана. Все началось когда-то с моего разговора с Дианой Гурцкая, тогда я о тифлокомментировании ничего не знала. А теперь читаю лекции в институте.

Помимо этого у меня много занятий: играла в антрепризах, вела авторскую программу на телеканале «360», участвовала в проектах «Танцы со звездами», «Форд Боярд» и «Последний герой», сейчас на YouTube-канале «Начало» делаю интервью с известными людьми. Всем этим занимаюсь в ожидании ролей. Профессия такая, сидишь как невеста, женихи-проекты проходят мимо, а ты смотришь, заинтересуется ли кто тобой.

Желание занять жизнь до краев – не от одиночества ли и от страха остаться наедине с собой?

– В какой-то момент такой страх возник. Когда резко меняется образ жизни, человека вышвыривает из привычной колеи, он теряется. Так складывалось, что я никогда до этого не оставалась одна. У меня были родители, бабушка, сестра, потом вышла замуж, родился ребенок, развелась и опять вышла замуж. Даже студенткой жила вместе с однокурсницей. А тут вдруг одна, а впереди неизвестность. Ты оказываешься в состоянии человека, который первый раз погружается под воду. Говорю об этом как дайвер. Давно этим не занималась, но хотела бы вернуться. Когда я впервые погрузилась, у меня потерялись понятия «верх-низ», было ощущение полной беспомощности.

Так я себя чувствовала и в тот момент, ты как в свободном падении не знаешь, куда долетишь, упадешь, или парашют раскроется. Страшно. В ковидный период я написала автобиографическую книгу «Жить дальше…», там в последней главе есть мои ответы на вопросы тем, кто меня спрашивает: «Как вы выходили из этого? Как справлялись?»

 — Сколько понадобилось времени, чтобы ощутить почву под ногами?

– Иногда, в последнее время все реже, бывают непростые моменты, вроде идешь по броду, ощущаешь кочки, а потом наступаешь, а там бездна. Прошло уже шесть лет, как моя жизнь изменилась, в течение первых трех я это особенно остро чувствовала. Так что это не желание хвататься за все, а, как мне кажется, разумные выводы. Сейчас я полагаюсь только на себя: и финансово, и эмоционально, и психологически.

Актеров много, одним больше, одним меньше. Потеря смысла, мотивации. Некоторые люди в такой ситуации кончают жизнь самоубийством. Я тоже подходила к этой черте. А потом поняла, что могу кому-то помочь. Не финансово, для этого нет возможности, но даже моя узнаваемость может работать на пользу.

Все — опыт для души

 — В Губернском театре, где художественный руководитель Сергей Безруков, вы не в труппе, а приглашенная актриса. Почему?

– Когда создавался театр, меньше всего мечтала стать его примой. Не хотелось, чтобы мне улыбались в лицо, но при этом не уважали. Я даже не планировала там играть. Но прошло несколько лет, и режиссер нашего театра Анна Горушкина сказала, что видит в пьесе «Бесконечный апрель» меня. Пьеса мне понравилась, и хотя 15 лет я не выходила на сцену, согласилась. Но даже тогда не стоял вопрос о моем вхождении в труппу, быть на особом счету не хотела, хотя могла бы, как другие барышни. Сама бы не уважала женщину, которая играет только то, что хочет.

 — Сомневались, оставаться ли в театре после перемен в вашей жизни?

– Было непросто, особенно первое время. Но деликатность моих коллег убедила остаться. Первый мой спектакль после потери сына я сыграла через месяц после того, что с ним случилось, в день своего рождения 11 апреля 2015 года. Молчаливая, бережная поддержка коллег мне очень помогли. Я поняла, что это меня чуть-чуть вытаскивает.

 — Вам не кажется, что излишняя эмпатия порой идет вам во вред?

– Сейчас понимаю, что да. Я действительно могу понять поступки многих людей. Человек — существо меняющееся, нами движут эмоции, чувства. Для меня прежде всего важна духовная близость, если я это утрачивала, исчезал интерес к человеку. Понимала, что могу находиться с ним только формально. Говорю сейчас о первом супруге. Он старше меня на 12 лет, я выходила за него молодой. Потом росла, менялась как личность, мы стали отдаляться, по-разному смотреть на многие вещи. Я готова была принять его точку зрения на что-то, он же скорее из тех, кто «мое мнение одно, и оно правильное».

 — Казалось, в отношениях со вторым мужем вы словно на шаг позади.

– Это иллюзия. Когда мы встретились, моя карьера складывалась успешнее, чем у него. Но я всегда понимала, что Сергей — невероятно одаренный артист, с широчайшим эмоциональным спектром. Я женщина, он мужчина. Артисты нужны разные, я бы вообще не стала никого сравнивать в творческом плане.

Конечно, я хотела работать, но я не из тех актрис, для которых сначала карьера, а семья как-нибудь справится. Понимала, что сыну и мужу я нужнее. Снималась временами, но не в той мере, как раньше.

Сейчас понимаю, что время было упущено и мне пришлось вскакивать в последний вагон, возвращение в профессию шесть лет назад потребовало от меня много усилий. И когда предложения стали накладываться одно на другое, я не знала, выдержу ли физически. Были моменты, когда засыпала от усталости буквально на ходу: в такси, в аэропорту, в самолетах, но понимала: иначе вернуться не получится. Был обычный женский страх: смогу ли я себя прокормить. У меня ведь нет штатной должности и постоянного заработка, а фрилансерство очень шатко.

– Финансово стали увереннее?

– Деньги дают степень свободы. Сейчас, если голодна, захожу в любое кафе и не смотрю на цены. Если тороплюсь, не стою в очереди на маршрутку, а сажусь в такси. Я не транжира, но, когда есть возможность побаловать родственников, это делаю. У меня всегда, как правило, оплачены счета. Не буду сидеть голодной, лишь бы купить себе новую сумку. Но, когда случился ковид, растерялась. Понимала, что моя профессия не в десятке самых востребованных. У меня не было амортизирующего пособия в виде стабильной, пусть небольшой зарплаты. В запасе лишь небольшие сбережения на счету, но я не понимала, на сколько их хватит. Было ощущение незащищенности и непонимания, сколько все продлится. Некомфортное чувство.

 — Спустя время после всего случившегося с вами можете оценить, что не потеряли, а приобрели?

– Наверное, опыт. Я много читала, разговаривала с разными людьми, возвращалась мысленно к разговорам с сыном, Андрюша был философом.  Бывает так, что ребенок старше и мудрее своих сверстников. Так вот, он, 25-летний, был самый зрелый человек в нашей семье. Мудрая и взрослая душа. После выхода таких мультиков, как «Душа», «Головоломка», «Тайна Коко», стало проще говорить на эти темы. Можно на них сослаться. Понимаешь, что все многограннее устроено. Мне кажется, мы делаем наброски сценария своей жизни до того, как родимся, но умышленно все забываем, чтобы проиграть свою роль в стопроцентном погружении. Вероятно, этот опыт моя душа когда-то затребовала.

Я очень прислушиваюсь к своим чувствам, когда возникает острая ситуация, а они случаются, и часто — кто-то был несправедлив, обещал и не сделал, беру время, думаю: так, надо подождать, пока эмоции улягутся, потом разбираться. Иначе можно наворотить столько, что не поправить.

 — Вы часто вспоминали слова Андрея: «Мама, я хочу, чтобы ты научилась быть счастливой». Получается?

– Да, он говорил мне это несколько раз последние пару лет. Мы же жили вместе, и он все подмечал. Часто, когда была в Москве и не нужно было вставать рано, мы устраивали чаепития и беседовали с ним часов до четырех утра. Любая нормальная женщина любит своего ребенка безусловно, но редкость, когда он, вырастая, становится твоим духовным учителем. Андрюша был моим камертоном. Он меня словно обучал, направлял. Мне этого очень не хватает. Я учусь быть счастливой. Мне кажется, не бывает статичного счастья и несчастья. Мы, как реки, движемся. Я бываю счастливой, бываю грустной, когда кажется, что в моих занятиях мало смысла, да и возраст не тот, и выгляжу не очень, самочувствие не то, погода. Мы все живые люди. Вот вчера ехала на съемку, меня попросили приехать с влажными волосами. Я вымыла голову, надела теплую шапку и села в такси. Смотрю, таксист косится на меня, а я улыбаюсь, и мне на душе хорошо. 

Я не поклонник искусственных улыбок: давайте жить в позитиве. Мне ближе другое: давайте смещать фокус. Уметь фокусироваться не на негативе, что вещают по телевидению, — война, проблемы. Хорошее тоже происходит: кто-то сортирует мусор, спасает природу, помогает животным. И, сосредотачиваясь на хорошем, ты, как в компьютерной игре, переходишь на другой уровень, хотя реальность та же. Вопрос вашего выбора. Далай-лама на вопрос о смысле жизни отвечал: «Мы пришли сюда быть счастливыми», а все остальные смыслы на это понятие наворачиваются. 

 — Вам теперь комфортно с собой?

– Да, другое дело, что не исключаю, что в моей жизни когда-нибудь кто-то появится. Я не закоренелый холостяк. Конечно, хотелось бы родственную душу рядом, достойного человека, от которого не ждешь подвоха. Многие говорят про культурный код, думаю, это важно. Какие-то общие точки соприкосновения должны быть, но идеальных людей не бывает, я тоже не идеальна.