– В прошлом году я написала книгу «Валерий Ободзинский — цунами советской эстрады», — рассказывает Валерия Ободзинская. — Просто про папу появлялось много информации, даже сериал сняли — и все шиворот-навыворот. Обсуждают в основном его последние годы: пил — не пил. Но он, вообще-то, добился невероятной популярности, а про этот период никто ничего не знает. Ободзинский был круче, глубже в разы, чем о нем показывают и рассказывают.
Женился трижды, два раза — на маме
– В детстве он был Остапом Бендером. Очень находчивый и веселый человек. Он и потом постоянно повторял: я же одессит, никогда не унываю. Находил выходы из сумасшедших ситуаций. Например, представьте: Одесса, послевоенные годы. И Ободзинскому приходит идея собрать музыкальное трио: контрабас, гитара и аккордеон. А какой может быть контрабас после войны? Он же нашел в местном музыкальном училище чеха, напоил и свистнул у него инструмент. И их с друзьями трио поехало от Томской филармонии гастролировать.
Папа с детства мечтал о славе. Не стеснялся этого, так и говорил: «Я буду великим артистом». Да я помню, он и в последние годы замечал: «Вы еще мемуары обо мне писать будете». Тогда мне казалось, что это бред. Я родилась, когда папа уже не был так популярен. Его большой славы я не видела. Более того, когда попала впервые на концерт, мне стало стыдно. Как же скажу в детском саду, что мой папа поет?! У всех нормальные отцы: милиционер, сантехник. А у меня! И я долго это скрывала. И вообще очень поздно поняла, что он гениален.
Папа был женат трижды, при этом дважды — на маме. Они познакомились в Иркутске — он приехал на гастроли, мама жила там у тети, училась в инязе. Пришла с подружкой на концерт, он увидел ее на втором ряду — и все. В то время после выступлений чаще всего устраивали танцы, он прибежал на площадку, нашел ее и спросил: «Можно с вами весь вечер танцевать?» Мама потом вспоминала, какой он был изящный, какие у него руки! А через два дня он пригласил ее в местный ТЮЗ. Они пришли в пустой зал, там не было никакого спектакля, и он просто посадил ее рядом и стал рассказывать о своей жизни. Как ему было тяжело, как лечился от белой горячки — все-все. Она обалдела от этого откровения, и он ей показался рыцарем на белом коне, пережившим столько всего.
С мамой они прожили 15 лет. В 1969 году родилась моя старшая сестра Анжела, а когда появилась я, родители разошлись, в том числе из-за пагубных зависимостей отца. Он женился на своей второй супруге, Лолите, они прожили два года, и еще год спустя он пришел к нам обратно, мама его простила. Как-то он уехал на гастроли в Ульяновск, откуда нам позвонили и сказали, что Ободзинский снова сорвался. Мы взяли билеты на самолет, приехали, а он маме сказал: «Я вас подвел, ничего не надо, уезжай». Но через пару месяцев вернулся домой. Затем опять уехал на гастроли и снова пропал на два-три месяца, снова вернулся. И когда это стало повторяться, мама сказала: «Валер, ну что видят твои дети?» Тогда он ушел. Мне было 9 лет.
Работал сторожем на фабрике
– Свои карьерные неудачи папа переживал трудно. Ему было сложно простить и окружающих, и себя. Дело в том, что в конце 1970-х ему предложили работать с официально признанными авторами, но при этом потребовали отказаться от тех людей, с которыми он создавал шлягеры: Дербенев, Тухманов, Зацепин. Иначе дорога в эфир закрыта, пластинки не выпустят. И он пошел на это, сказал друзьям «до свидания». А в итоге и с мэтрами ничего не добился. Когда же пытался вернуться обратно, приходил к тому же Дербеневу просить прощения, тот прогнал его. Конечно, у папы была обида и на себя тоже. Он говорил, что творческая жизнь не прощает таких проколов.
После ухода от нас он немного жил у приятеля — директора Москонцерта. А затем в 1987 году поселился у своей новой знакомой Светланы. И устроился на галстучную фабрику, работал сторожем на двух складах. Вскоре к ним стала приезжать Аня Есенина — давняя поклонница творчества папы. А у дочери Светланы должен был возвращаться муж из тюрьмы, и все боялись, что случится конфликт, стычка. Решили, что безопаснее папе будет переехать к Ане. С ней он и провел свои последние годы.
Несмотря ни на что, общения с нами, дочками, отец не прерывал. Я всегда повторяю, что Валерий Владимирович — человек, который не даст себя забыть никому. Он регулярно звонил, я приезжала к нему (еще когда он жил у Светланы) раз в неделю: мы гуляли, он водил меня на каток. Такой отец — редкость. Но это я сейчас понимаю. А тогда случались моменты, когда было тяжело. Потому что он чувствовал свою вину перед нами и постоянно извинялся.
Каким он был дома? Очень разным. Заботливым и требовательным. Он давал защиту и при этом не стеснялся своих слез. Вспоминаю, как он плакал, когда хотел вернуться к маме во второй раз. Мама, кстати, никогда не препятствовала нашему общению. Наоборот, говорила: надень самые красивые вещи, чтобы папа видел, что у тебя все хорошо. Он и сам был модником, любил наряжаться.
В конце его жизни я переехала жить к ним с Аней, при этом на праздники мы втроем собирались и ехали к моей маме. У нее тогда уже был муж Анджи из Польши. Всей большой семьей садились за стол — и было классно, вспоминаю как лучшее время.
Вытащил себя сам
– Ободзинский ушел со сцены, потому что осознавал свои проблемы и хотел бороться с зависимостями. Он вообще был сильным человеком, что тоже почти никогда не показывают. А ведь, выбирая между славой и жизнью, он выбрал жизнь.
Когда отец работал на складе, у него была дикая депрессия. Помню, мы ходили гулять, а он молчал. Но потихоньку все стало меняться. Однажды мы пошли во двор, я стала кататься с горки. Приземлилась вниз, смотрю — а он ходит вокруг и улыбается. И сменилась энергетика. Он смог переболеть, преодолеть и зависимость, и эмоциональные ломки. Сам. Потому что, пока он этого не хотел, помочь ему не мог никто. Жить к Ане он поехал уже с другим ощущением.
Вскоре, это было начало 90-х, Аня Есенина пришла к Дербеневу и сообщила: «Ободзинский у меня». Тогда Леонид Петрович сокрушался в разговорах с женой: «Вера, мы были такие молодые дураки, я сейчас хочу ему помочь». И именно Дербенев нашел спонсора и запустил карьеру папы заново. Правда, когда все собрались на студии, не знали, чего им ждать, никто не понимал, как Ободзинский изменился. И, услышав его голос, сошли с ума. Голос за это время не то что не потерялся — он стал глубже.
Но в конце жизни папа уже славы не хотел. Успокоился, пришел к Богу. Он даже на улице двигался иначе: все бегут куда-то, а он идет и созерцает мир вокруг.
Как-то один из его музыкантов спросил: «Валера, а если голос пропадет, что делать будешь?» Он ответил: «Ну и что? Сяду за руль такси и буду бомбить». Правда ли он так к этому относился? Со своей стороны могу сказать одно. Когда родители жили вместе, я запомнила, что папа постоянно поет и репетирует. А в 90-е годы ни разу этого не видела. Он включал мелодию и ложился спать. Что не мешало ему прекрасно записываться на студии. Но интереса уже не было.
Дома он не пел никогда. Единственный случай, когда это было за пределами сцены, — мама вскоре после знакомства приехала к нему в Караганду. Он позвал ее замуж, она ответила: «Нет, не выйду. Мне нравится, как ты за мной ухаживаешь». А он слал ей по 7 телеграмм в день, море открыток, писем! Вечером они пришли в гостиницу, в номере накрыт стол. Она заходит, следом музыканты, рассаживаются — и Ободзинский начинает петь. Это был один-единственный раз. Так он пытался ее покорить.
Главный поклонник — внук
– Незадолго до смерти папа уехал от Ани на другую квартиру — ему хотелось самостоятельности. Перевозить вещи ему помогал Анджи. Так отец прожил полгода, ездил на гастроли, выступал. И снова сорвался. Пришел к Ане, я тоже тогда жила у нее. Мы видели, что ему плохо, до шести утра не спали, потом Аня предложила: «Давай приляжем на пару часов». И когда проснулись, увидели, что папа умер — инсульт…
В его квартире сохранилось все, как было при жизни, на месте каждая вазочка, каждая книжка (он собирал библиотеку), подарки от фанатов. Сейчас там живет мама. Единственное, что я забрала себе, — его кассетный магнитофон, маленький телевизор, который он постоянно смотрел в последнее время, и казан, где часто готовил. Делал он это шикарно! Хотя Аня говорила: «Какая мура!», но мне очень нравилось. Я тоже готовлю, как он, — все забрасываю, и получается клево.
Внешне я копия папы. Причем, когда была маленькой, а папа тогда как раз ушел, мама часто говорила, глядя на меня: «Ободзинский стоит». С разными интонациями в зависимости от настроения. А внутренне с ним мы похожи целеустремленностью. Он не сдавался, и я тоже иду до конца. Эту черту у него друзья называли «ободзинщина».
Над книгой я работала шесть лет, только на сбор материала ушло три года. Я нашла его тетю в Америке, двоюродную сестру в Одессе, друзей в Израиле. Три раза роман переписывала. Все мысли были о том, почему Валера поступил так, почему сделал это?
Сейчас я пишу вторую книгу — про диссоциативное расстройство личности, про свое раздвоение, с которым живу с детства. Это не болезнь, а защитный механизм психики, который может проявляться у детей с яркой фантазией. Хочу всем, кто сталкивается с подобным, донести, что это не проблема, а особенность и с ней вполне можно жить, и жить хорошо. И сразу уточняю, а то уже появились слухи: у папы ничего подобного не было.
В юбилейный год Ободзинского мы планируем организовать концерт, на котором известные артисты по-новому спели бы его песни, и записать трибьют-диск. Тем самым напомнить о его таланте. Кстати, главный поклонник его творчества — мой 11-летний сын Елисей, который очень интересуется и жизнью дедушки, и его песнями.