Звезда 90-х Алиса Мон: «Я чудом сбежала от мужа и развелась»

Сергей Михайлович — супермузыкант, но характер у него был несладкий, мягко говоря. Когда дело касалось работы, у него всегда и на все находилось свое мнение. В большинстве случаев он был прав, просто интонации неправильные вкладывал в слова, люди не могли с ним сотрудничать, поэтому он и не реализовался. Но какой он был музыкант — уровня просто запредельного, как играл, какую музыку писал (Муравьев был продюсером группы «Лабиринт», в коллективе которой выступала певица. — Прим. «Антенны»).

Я была слишком молодая, когда влюбилась, у нас 20 лет разницы в возрасте. Все, что сейчас осознаю сама, тогда мне говорила мама. Она разложила это в двух предложениях: «Ты понимаешь, что он мой ровесник? Вы из совершенно разных измерений». Конечно, Сергей имел уже другое представление о женщине, я же ему досталась девочкой-неумехой в плане быта, но при этом курицей, несущей золотые яйца, поэтому он в меня и вцепился, никуда от себя не отпускал и объяснял это сильной любовью. Пока мы были вместе, у меня ничего не было — ни кошелька, ни записной книжки. Деньги, полученные за многочисленные гастроли, никогда в руках не держала. Муравьев говорил: «Что значит „твои деньги“? У нас семья, я ими лучше распоряжаюсь. Так же я лучше распоряжаюсь музыкой. У нас профессиональный композитор, нечего в это пятак свой совать». Стихи на музыку писала, но не часто. В основном Муравьев предпочитал сотрудничать с известными или просто другими поэтами. Мои стихи он утверждал только по случаю. И это были только подтекстовки, то есть уже на готовую, написанную им музыку.

Этот человек всегда был рядом. Отслеживал все, для него не было зазорным посмотреть в замочную скважину, проверить, кому я звонила, сидя в закрытой им же на ключ квартире. Он меня запирал, пока сам отсутствовал. Полный тотальный контроль! И не дай бог, чтобы я где-то на кого-то посмотрела, — все, дома был бы очередной мордобой…

Когда я решила уйти и забрать с собой сына, Сереже на тот момент было около трех лет, Муравьев быстро сориентировался, увез ребенка в неизвестном направлении и сказал, что, если не буду вести себя как нужно, не увижу сына как своих ушей. Мои родители приехали за нами из Слюдянки, специально взяли отгулы на работе, Сергей Михайлович поставил ультиматум: «Ты можешь отправляться с ними, тогда сын остается со мной. Либо ты остаешься, я привожу ребенка, но твои родители должны уехать». Естественно, я пошла на условие номер два, и он начал меня еще больше третировать, говорить: «Ты затаилась, я знаю, что у тебя на уме…» Это был ужасный период.

Мы с Сережкой просто чудом сбежали на Байкал, и там я развелась. Меня совершенно не интересовало, что буду делать дальше. Убежали в чем были. Ни денег, ничего, только кольцо обручальное на пальце. Друзья по цепочке помогали, чтобы переправить нас ко мне на родину. И там вся жизнь началась заново. Месяцев через четыре-пять я уехала из Слюдянки в Ангарск, устроилась в местный Дом культуры художественным руководителем. Наверное, случайно ничего не бывает, может быть, и не поехала бы в Ангарск, но сплетни в родном городе замотали: «Вот явилась певичка. Он ее сделал, он ее и закопал». Никому же в голову не приходило, что я тоже кое-что умею. В Ангарске я встретила человека, который когда-то был на моем концерте, помнил меня, мы задружились. Он послушал мой репертуар, который мы с Муравьевым когда-то записывали на английском языке, даже не поверил, что это пою я, и сказал: «Тебе здесь точно нечего делать». После все сложилось как по накату. Он отправил меня в Москву, дал резервные деньги, чтобы могла записать клип, естественно, с отдачей, мы заключили контракт.

Я вернулась в 1997 году и уже не уезжала из Москвы. За три года раз пять сменила съемное жилье, все время возникали какие-то перипетии. Мама тогда сказала: «Доченька, а может, тебе уже самой попробовать квартиру купить?» «Да это нереально», —  ответила я, но за четыре месяца удалось собрать нужную сумму. Мой директор Вадим Приймак, с которым работаю уже 21 год, дал денег на ремонт; пока он шел, мы их отбили. Все это делалось для того, чтобы привезти в Москву сына. Он все эти годы жил с бабушкой и дедушкой. В какое-то лето пыталась оформить его здесь в школу, но намекали на безумные взятки, условия, потому что у меня ни прописки, ничего. Серега был моим главным стимулом.

От бывшего мужа даже подарков сыну не было, не говорю уже об алиментах, хоть их и присудили. Ничего. Он сам у меня неоднократно просил денег, и я давала. Почему? Потому что простила его (Муравьев ушел из жизни в феврале этого года после продолжительной болезни. — Прим. «Антенны»). Для себя просила, чтобы мне сверху послали это прощение. Когда Сережка стал совершеннолетним, папа в его жизни объявился, но хватило ненадолго. Звонил мне периодически, пытался с Сережей общаться. Мы о его отце дома плохо не говорили, сын разве что краем уха мог где-то что-то услышать о том, что он творил со мной. Я не противилась их встречам, но Муравьев потрепыхался месяца три, повозил сына по джазовым клубам, где Сережка на гитаре поиграл, и на этом все. После сын как-то прозрел, понял, видимо, что с папой что-то не то. Сережа такой же, как и я, слухач, без профессионального музыкального образования, но здорово играет блюз и более грамотный в музыке. Хоть они с отцом общались и недолго, но Муравьев, профессионал своего дела, многое в этом плане ему успел дать. Сына нет в моих социальных сетях, он зашифрованный, никогда не будет давать интервью обо мне, не ходит на мои концерты. Наверное, причина в том, что он не хочет, чтобы его когда-нибудь укорили: «Это мама тебе помогла». Не отговаривала Сережу от музыки, каждый должен пройти свой путь, у людей творческих он сложный всегда. Если бы мама в меня не верила, может быть, ничего бы и не получилось. А вот бабушка сомневалась, хотела, чтобы я получила какую-то более серьезную профессию. Когда я сбежала от мужа на Байкал, она говорила: «Вот что ты вернулась? Ни кола, ни двора. Как будешь жить?», даже неудачницей обозвала. Больно было слышать, но на тот момент я таковой и являлась. Это сейчас окончила институт. В 40 лет меня  потянуло пойти в университет культуры на режиссуру, потому что художественным руководителем я была неплохим и поняла, что должна это дело добить. Бабушка уже ушла, но я ей на могиле рассказывала с восторгом, что теперь у меня и квартира, и высшее образование.