Наверное, 30 января, в день рождения самого любимого мужчины Нина Гребешкова еще раз вспомнит первое свидание с ним, его неуклюжесть, стеснительность и невероятно светлую улыбку. «Я бы сказала ему, что он был, есть и будет со мной, пока я жива». Так ответила однажды Гребешкова на вопрос журналиста, чтобы она поведала знаменитому мужу, если бы он услышал ее.
Они были совершенно разными: Нина Гребешкова — студентка, комсомолка, наконец, — просто красавица и худой, высокий, немого несуразный Леонид Гайдай по теории вероятности никогда не сошлись бы вместе. Но наука оказалась бессильной перед человеческими чувствами: и к всеобщему удивлению, краса и гордость ВГИКа не скрывала симпатий к будущему великому режиссеру, смахивающего на экранного легендарного Шурика. И хотя Леонид Гайдай был старше ее на восемь лет, прошел суровую школу войны — ничто не смутило Нину Гребешкову. Конечно же, Леонид по уши влюбился в красавицу, но он не обладал галантностью светского ухажера и долго не находил нужных слов. И не нашел ничего лучшего, отчаявшись, сказать ей однажды: «Я тебя провожу, раз уж никто не провожает!». Кстати, эта сцена войдет в одну из лучших советских комедий «Операция Ы».
Леонид не дарил Нине цветов, не было жарких признаний в любви, но рядом с ним девушка чувствовала себя счастливой. Его странное обаяние, смешанное с тонким юмором, подкупало, и Нина боялась неосторожным словом разрушить это впечатление. И лишь невольно рассмеялась, когда Леонид Гайдай напрямую выпалил: «Что мы все ходим и ходим? Давай поженимся!». Ситуация и, на самом деле, выглядела забавной. Длинный и нескладный режиссер и небольшого росточка начинающая актриса, — представляли собой необычную пару. Мать Нины Гребешковой встретила известие о предстоящем замужестве дочери в штыки: дескать, Гайдай совсем не приспособленной к жизни человек и с ним только намучаешься в будущей семейной жизни. Отчасти женщина была права: серый быт и творчество для Леонида Гайдая были несовместимы. И гений отечественно кино был просто беспомощен в самых мелочных ситуациях. Все заботы семейные легли на плечи Нины Гребешковой, которая зорко следила в доме за каждым шагом великого режиссера, норовившего все делать не так, как нужно.
Надо сказать, что Леонид Гайдай имел сложный характер, мог нередко приложиться к рюмочке, обожал азартные игры, любил красивых женщин, но, по шутливому выражению Нины Гребешковой, «издалека из -за своей застенчивости». Однако мастер кино часто признавался, что без нее он и часа прожить не сможет. Кто-то скажет, что любовь в данном случае была в одну сторону. Однако Леонид прекрасно понимал, на какие жертвы пошла Нина, чтобы он свободно творил, создавая свои шедевры. Он ничуть не стеснялся говорить о том, что она — самый строгий судья его сценариев и ее оценка, замечание шли только на пользу общему делу.
Нина Гребешкова сыграла во многих комедиях Гайдая эпизодические роли, которые принесли актрисе настоящую славу. И она никогда не задумывалась о большем: быть рядом с любимым мужем, делить его творческие радости — это высшее счастье, о котором приходится только мечтать. Устав однажды от бытовых проблем, от его колкостей (а Гайдай бывал и таким!), Нина решит развестись с ним. Убитый известием о предстоящей разлуке, Леонид Гайдай сидел на стуле, обхватив голову. Он смог лишь выдавить из себя: «Нина, я же без тебя пропаду…». Эти слова потрясли ее до глубины души — и будто пелена обид спала с глаз. Нина увидела перед собой несчастного человека, так привязанного к ней, что лиши его любви и заботы, — и он, действительно, пропадет! Больше разговоров на тему развода никогда не было.
Когда Леонид Гайдай в больнице умрет у нее на руках, словно мир остановит свое движение. Со своим горем Нина Гребешкова останется наедине: родная дочь вместе с мужем в это время находились за границей. Нину тогда утешала лишь одна мысль, что останься без нее Леонид, он бы жил потерянным осенним листком…
Медленно заживали душевные раны, принять новую жизнь без любимого человека помогла работа. Нина Гребешкова не чуралась самых маленьких ролей в сериалах, в фильмах. Она старалась быть крохотной частью кино, быть ближе сердцем и душой к любимому делу любимого мужчины.