Александр Бухаров: «Жена — единственная, кого ждал на свидании несколько часов»

– На НТВ начался проект «Легенда Феррари», где вы сыграли реальную историческую личность Петра Врангеля. Как готовились? 

– До этого снимался в историческом кино («Волкодав», «Слуга государев»), но там вымышленные персонажи. А тут мой герой — тот самый главнокомандующий российской армией. Он прошел Японскую войну, Первую мировую и Гражданскую, начиная от сотника и закончив главнокомандующим Крымом. Я читал его письма, изучал документы, биографию. Когда Врангель скрывался, сбежал в Ялту, где был арестован, от расстрела в последний момент его спасла жена Ольга Михайловна. У них уже было трое детей, но супруга Врангеля сказала: «Я тоже пойду с ним на расстрел». И комиссар отпустил Петра Николаевича. Род Врангелей — древнейший, среди его родственников были и военные, и мореплаватели. Девизом рода были слова «Я сломаюсь, но не согнусь». Я понял, что он был человеком чести и достоинства, глубоко верующим. Врангель говорил: «Если солдат не выполнил приказ офицера, то виноват не солдат, а офицер». Сыграть личность такого масштаба было страшно, хотя роль — подарок для меня. 

– Какой этап жизни Врангеля показан в фильме? 

– Пожалуй, самый страшный — его эвакуация. Он еще пытается бороться с большевиками, но уже понимает, что обречен. Врангель был патриотом с большой буквы. 1920 год, ни угля, ни масла, чтобы эвакуировать армию в Константинополь. Западные союзники отказались ему помогать. В итоге он нашел топливо и вывез около 100 тысяч солдат из Крыма. Наиболее сложными сценами были те, где мой герой принимал решения, надо было показать, какие чувства и муки он испытывает, — глазами, эмоциями… Когда снимали один эпизод в павильоне у церкви: подъезжает Врангель, большое количество массовки, атмосфера, которую сумел создать режиссер Костя Максимов, у меня сложилось ощущение, что я перенесся в ту эпоху. 

– Недавно на Первом прошел фильм «Отчим» с вашим участием. Довольны работой? 

– Да, хотя редко когда могу сказать, что доволен. Я самокопающийся, самокритичный человек, но тут все сложилось благодаря режиссеру Сергею Гинзбургу. 

– Складывается ощущение, что вы очень выборочно подходите к предложениям о съемках? 

– Приходит много макулатуры, от которой отказываешься. Сегодня, к счастью, могу себе это позволить. Хочется сняться в комедии положений. Ведь в Театре Джигарханяна я играл Графа в «Фигаро». Но, к сожалению, комедийных персонажей в кино мне не предлагают. Может, из-за фактуры или налета прошлых образов. В работе было несколько сериалов, роли небольшие, но яркие. В «Соборе» играю атамана бандитской шайки. Еще «Бомба» и «Диверсант». Одна из главных ролей в сериале «Молчание». В кинофильмах пока работы нет, но и не хочется сниматься в картинах, после просмотра которых на душе одна безысходность. 

– Вы выстрелили после «Волкодава», когда вам был уже 31 год. Сразу согласились на эту роль? 

– Конечно, понимал, что для меня это может оказаться единственным шансом в профессии. Долгая история, как шел к «Волкодаву». Я был знаком с режиссером Николаем Лебедевым из картины «Звезда». Сыграл там в эпизоде, который в итоге вырезали при монтаже. Но Лебедев меня запомнил и, когда пришла идея снять «Волкодава», позвонил мне. Я приехал, Николай дал роман Марии Семеновой и сказал: «Прочитаешь и скажешь, что думаешь об этом». Материал понравился, я любитель фантастики. Встретился еще раз с Лебедевым. Он: «Готовься на главную роль, но тебе надо похудеть». Был сентябрь. Просил у всех различные диеты, чего только не перепробовал. Сел на кремлевскую диету, соблюдал раздельное питание. В итоге понял, что все это не мое, и перестал есть после 6 вечера. Весной начались пробы, которые длились около месяца, к этому времени я скинул 22 кг. Меня утвердили. Не знаю, может, и не случилось бы следующих картин, если бы не «Волкодав».

– За эту картину вы были отмечены призом не только за умение драться, но и за грамотную сценическую речь… 

– Да, получил премию литераторов, что крайне приятно. Я долго работал с речью, это было важно. А еще месяц занимался боями, фехтованием, верховой ездой… Съемки проходили в Словакии, и там на базе каскадеров мы еще тренировались, случались и падения, и ушибы. У меня, вообще, за киношную карьеру травм — огромное количество: на одно ухо глуховат, плечи и голеностопы выбиты, оба колена вывернуты и астигматизм на глазах появился после «Волкодава»: тяжелый меч, который висел на спине, сильно ударял по голове, когда я скакал на лошади.

– Вы ведь с детства боялись лошадей. Почему? 

– Маленьким увидел в деревне, как конь лягнул в грудь пьяного мужика, который улетел на несколько метров… Тот, к счастью, встал, отряхнулся и пошел. А у меня с тех пор возник страх, подойти не мог к лошади. Но пришлось перебороть его, другого выхода не было. А еще у меня проблемы с высотой. Это знают все мои родные, я живу не выше третьего этажа. На съемочной площадке, когда работаю на высоте, каскадеры пристегивают меня тросиком… 

– Многие актеры считают, что трюки — дело каскадеров… 

– Наверное, это правильно. И я прихожу к такому выводу. Вот в сериале «Собор» должен был скакать на коне, а я уже из-за травм не смог… Выполнял каскадер. Да, если бы не рвался все делать сам, а доверял профессионалам, то и не получил бы такого количества травм, сохранился бы лучше как «боевая единица». 

– Характер, стремление сделать все самостоятельно — с детства? 

– Да. В Иркутске из детского сада увел всю группу (человек семь), мы сели на автобус, поехали к моей тете пить чай. В садике с ума сходили. А когда с родителями жили в Монголии (папа был строителем и там работал), я, шестилетний, пошел зимой в пургу к сопкам, на которых стояли пушки, чтобы полазать по ним. Упрямый был, остановить невозможно. Как-то набили карбидом бутылку из-под шампанского, закопали под костер, она взорвалась, мне сильно перебило вены на руке, приятелю поранило ногу, досталось осколками и третьему мальчишке. Я пришел домой, родителей не было, сел в уголок и истекал кровью, соседка увидела, схватила на руки и отнесла в больницу. Чудом спасла. Однажды ночью с дружком Сергеем залезли в танк, минуя охрану, и взяли оттуда настоящий увесистый боевой снаряд. Потом мама рассказывала, как увидела нас в огороде, мы сидели и отверткой выковыривали капсулы с порохом. Она выбежала, начала кричать. Я быстро все под крыльцо спрятал. Отец пришел, ремня крепкого дал, но я так и не раскололся, где снаряд. Может, он до сих пор под крыльцом лежит. 

– Шрамы на лице тоже из детства? 

– Нет, это уже лихие 90-е годы, когда наша семья вернулась из Монголии в Иркутск. У меня случилась первая любовь, ночью провожал девушку домой, и произошла поножовщина. Пол-лица раскромсали, а я уже учился театральном училище и думал, что карьеры после этого не будет, к счастью, зажило все. Потом предлагали убрать шрам путем шлифовки, но я решил: пусть останется, будет моей изюминкой. 

­– А с чего пошли в театральное училище?

 — Это было неосознанное решение. Роль сыграл случай. Папа — строитель, мама — медсестра, ничего не подталкивало меня к актерству. Я хотел стать военным, думал отслужить в армии и пойти в военное училище. А пока было время, после восьмого класса решили с другом пойти в ПТУ учиться на плиточника-мозаичника. Случайно проходили мимо Иркутского театрального училища, видим: там набор. Зашли, подали документы. Подготовка нулевая, выучил какие-то стихи и пошел на экзамен, читал монолог Пугачева перед народом. Причем я до 15 лет сильно картавил, был длинный, худой… Приемная комиссия хохотала, слушая меня. Поэтому как взяли в театральное — не понимаю. За три месяца я перестал картавить, исправил свое «р». Был хороший педагог, который дал упражнения. Начав учиться, я стал видеть себя только в актерской профессии, мне понравился этот мир.

– Родители как отнеслись к вашему выбору? 

– Надо отдать им должное, они не мешали. Отец был обескуражен и удивлен, а мама (она творческая по натуре) обрадовалась. Никто не верил, кроме мамы, что для меня это серьезно и я окончу училище. Но я окончил, причем с красным дипломом. А потом сказал: «Еду в Москву поступать в театральное». Мы жили не очень богато. Помню, первый мужской серьезный разговор с отцом на балконе. Я говорю: «Бать, нужны деньги на самолет». Он: «Ты понимаешь, для нас это большая сумма. А если не поступишь…» Я ему: «Надо». Он: «Раз надо, то езжай». И дал мне деньги.

Мы с другом Володей Капустиным (актер, известный по ролям в проектах «Завещание Ленина», «Монах и бес». — Прим. «Антенны») полетели в Москву и с первого раза поступили во ВГИК. Почему туда? Хотел сниматься в кино, оно манило меня. На курсе было много иногородних, жили в общаге, время голодное. Преподаватели нередко нас подкармливали. Как-то в общагу принесли мешок риса, и мы шутили, что через месяц превратимся в китайцев. Стипендия была маленькая, родители помогали чем могли. Потом рекламировал в каких-то журналах одежду, как-то выживали… 

В 98-м с Володей окончили ВГИК, поступили в Театр Джигарханяна и поехали к родителям в Иркутск, а когда возвращались в Москву на поезде, то произошел дефолт. Уезжали с одними деньгами, а проехав 6 тысяч км., в Москве уже увидели другие. Для нас — шок, будто в другой стране очутились. Пришлось помыкаться, поголодать, снимали квартиры, на какие хватало денег, покупали на рынке одежду, что подешевле. Эти годы были трудными.

 — С женой вы больше 20 лет? Как познакомились? 

 — С 97-го года. 23 года уже вместе. Мы жили в одном районе на ВДНХ: Лена снимала с подругой квартиру, а я — в общаге. Встретились в овощном магазине, вместе стояли в очереди. Смотрю, привлекательная девушка. Предложил познакомиться, донести ее сумку. Вот так банально начались наши отношения.

– Приходилось завоевывать будущую супругу? 

 — А как же, ухаживаниями. По ночам мог сидеть на лавочке у ее подъезда по 9 часов. Она выключала свет, а я смотрел на окно, подглядывает Лена на улицу или нет. Она — единственный человек, кого я ждал на свидании несколько часов, сидел до конца, чтобы показать, что она для меня многое значит. Хотя я очень пунктуальный, никогда никуда не опаздываю и обычно больше 15 минут никого не жду. Лена окончила Школу-студию МХАТ. А когда мы вместе оказались в Театре Джигарханяна, перед Новым годом я сделал ей предложение. Мы играли в спектаклях в «Фигаро», она была графиней, а я — графом, в «Трех сестрах» (она — Ольгу, а я — Кулыгина), в «Пороховой бочке» исполняли влюбленную пару. Я не нахожу ничего плохого, чтобы посоветоваться с ней о новом проекте, это только на пользу. Лена для меня важный критик, как бы не было неприятно, она всегда говорит мне правду. Когда выходит моя картина, я первым делом спрашиваю ее: «Как тебе?» И мы проводим разбор фильма. А еще, когда получаю сценарий, то всегда советуюсь, стоит ли мне принимать участие. То же самое и Лена, она всегда спрашивает мое мнение о ее работах. У нас отличный творческий тандем. Когда уезжаю сниматься, она относится к этому с пониманием, а если у нее есть возможность, то приезжает ко мне, помогает как может. 

– У вас солидный стаж совместной жизни. На чем стоит семья? 

– Думаю, что в первую очередь на прощении. В жизни всякое происходит, поэтому прощение — основополагающая составная в отношениях близких. Еще доверие. А с годами пришло уже безграничное доверие. Для меня в семье важен покой, наверное, из-за моей бурной профессии. На улице много негатива, не хватает света, хочется, чтобы дома было тепло и уютно, светило бы солнышко. Самое ценное качество Лены — честность, оно редко встречается. 

– А какой путь выбрал себе ваш сын? 

– Диме 21 год, он живет отдельно от нас, с девушкой. Думаю, что скоро задумается о детях. Помню, ему было лет шесть, Лена что-то готовила у плиты, мы с Димой сидели за столом, ждали еду. И тут сын сказал так задумчиво: «Скажи, пап, ты актер, мама - актриса. Я тоже должен стать актером?» Я: «Да, нет сынок, не обязательно. Будешь тем, кем захочешь». Он с облегчение выдохнул: «Слава богу!» Я: «А почему у тебя такая реакция на нашу профессию?» Он: «Вы очень много работаете!» Дима никогда не стремился к тому, чтобы быть публичным человеком, его не тянуло к творчеству. Окончил университет управления, сейчас учится в магистратуре.

– Как отдыхаете? 

– Отдыхом занимается жена, выбирает направление, билеты… И вот мы прилетаем куда-то на море, я говорю: «Хочу быть овощем, лечь с книгой, чтобы меня никто не трогал». Но через три-четыре дня начинаю нервничать: «Надо куда-то поехать». Лена изучила меня хорошо. «А у нас уже есть экскурсии», — говорит она.

В идеале хочу жить за городом, в лесу, поэтому мечтаю о доме, чтобы родители там с нами подольше пожили. Счастлив ли я? Счастье — оно у меня вспышками. Понимаю, что надо уметь быть счастливым, но пока не получается. Работаю над этим. Жизнь настолько короткая штука, что надо стараться делать, не мешая другим, что хочешь. Потакать себе, в хорошем смысле слова. Для меня это крайне важно. И этому тоже надо учиться. Делать что хочешь — это огромная часть нашего счастья.