«Устал быть нянькой»: откровения мужчины, который бросил красавицу-жену

Лилечка еще долго верещала в трубку, используя лексику, которую мы от нее никогда прежде не слышали. Крик как способ общения тоже был для нее нетипичен: Лиля всегда говорила тихим воркующим голоском. Мама пыталась ее успокоить, но жена Севы, выплеснув бушующую в ней обиду, в сердцах бросила трубку.

«Мама, что произошло? — Для меня новость о переменах в семье обожаемого дяди прозвучала как гром среди ясного неба. — Неужели Сева нашел себе другую? Но ведь Лиля — такая красавица. Чего ему еще надо?»

«Давай не будем заниматься предположениями, — строго сказала мама. — В каждой семье, даже самой с виду благополучной, есть свои скелеты в шкафу. Думаю, Сева прояснит ситуацию сам, когда сочтет нужным. В конце концов, это его личная жизнь, и мы не имеем права в нее вмешиваться и принимать чью-либо сторону. Хотя, если честно, я не очень удивлена тому, что произошло».

Мои попытки выяснить, почему ее не удивил уход брата от красавицы-жены, ни к чему не привели: мама ограничилась советом не совать свой нос в чужую жизнь (читайте также: Правила счастливого развода: 5 советов от семейного адвоката).

Сева действительно ушел от Лили, оставив ей квартиру, купленную за несколько лет до брака. Забрал только свои вещи и собаку Альму. Лиля, успокоенная тем, что недвижимость досталась ей, на «движимость» в лице лохматой двухлетней псины претендовать не стала. Она еще пару раз звонила маме, призывая ее вразумить брата, но понимания не встретила и больше на связь не выходила.

Сева снял квартиру неподалеку от нас, иногда заглядывал поужинать или просил погулять с собакой, если был очень занят, но тема его развода являлась в нашей семье табу. Было понятно, что рядом с ним нет женщины (то есть теория Лили о наличии разлучницы рухнула практически сразу), но при этом мамин брат производил впечатление совершенно счастливого человека. У него даже выражение лица изменилось, он стал по-мальчишески беззаботным, чаще улыбался и шутил.

Прошел год, и в моей жизни произошло важное событие — любимый сделал предложение. Узнав о том, что я собралась замуж, Сева обрадовался. «Ну вот, сестрица, и станешь ты тещей, — шутил он, подмигивая моей маме. — Смотри, зятя без нужды не цепляй и не критикуй, если хочешь, чтобы дочка была счастлива».

Не знаю, что вдруг на меня нашло, но вопреки шутливой тональности Севы я взяла и брякнула откровенную бестактность: «Твоя теща, помнится, надышаться на тебя не могла, но это никак не поспособствовало твоему семейному счастью».

Сказала и прикусила язык. Вот уж поистине слово не воробей! Мама, не ожидавшая услышать ничего подобного, смотрела на меня в полном недоумении. Зато Сева, помолчав несколько секунд, сказал: «Да, действительно, теща — важная, но не главная составляющая семейного счастья. Пойдем-ка, племяшка, потолкуем о жизни и любви. У тебя, чувствую, возникли вопросы, на которые мне определенно есть что ответить».

…Мы долго гуляли с ним по парку. Во время этой прогулки я наконец узнала, по какой причине распался брак моего дяди и почему он не спешит связывать себя новыми отношениями.

«Развод не изменил моего мнения относительно института семьи, — говорил Сева. — Я по-прежнему уверен, что мужчина не должен быть один, что рядом с ним обязательно должна быть женщина: любимая, верный друг, мать его детей. Ты знаешь, что я поздно женился. Все искал такую, с которой хотел бы прожить всю жизнь. Как у всякого холостяка со стажем, у меня были определенные требования к своей второй половинке. На первое место среди достоинств потенциальной супруги я ставил женственность. Мне казалось, что только рядом с такой женщиной я смогу реализоваться как мужчина. Шарахался словно черт от ладана от эмансипированных особ, которые за крепким словцом в карман не полезут.

Излишне самодостаточные и категоричные дамы, занимающие видные посты и зарабатывающие большие деньги, мне тоже были неинтересны. Меня привлекали только те женщины, чьи манеры были максимально далеки от мужских. Возможно, этот стереотип сформировался еще в детстве. Глядя на мать, вырастившую нас с сестрой без отца, я видел, что роль «и лошадь, и бык, и баба, и мужик» для женщины противоестественна.

И вот я встречаю Лилю — красивую, нежную, какую-то по-детски беззащитную. То есть как раз ту, о которой всегда мечтал. Естественно, упустить такую женщину я не мог, и она стала моей женой. Наивность и непосредственность Лили позволяли мне чувствовать себя всемогущим главой семейства, которому любые проблемы нипочем.

Даже у самого сильного и уверенного в себе человека случаются минуты слабости или как минимум нездоровья, когда он сам нуждается в помощи и соучастии. Но я себе позволить этого не мог: Лилечка прочно «въехала» в роль моей любимой игрушки и «выезжать» из нее не собиралась.

Ее устраивало, что я полностью взял на себя не только обеспечение семьи, что совершенно нормально, но и львиную долю домашних дел. Оплата счетов, наполнение холодильника, организация досуга — практически все семейные проблемы были не общими, а моими. Лилечка видела своей главной задачей заботу о своей ангельской внешности. Массаж, маникюр, педикюр, парикмахер-стилист, визиты к портнихе и регулярный шопинг — это ж сколько дел и сколько на это надо времени!

Справедливости ради надо признать, что жена изредка делала уборку и иногда что-то готовила. Правда, есть Лилечкину стряпню было непросто даже из вежливости. Искренне изобразить удовольствие от ее борща или рагу не получалось, и жена виновато разводила руками: «Ну не рождена я поварихой». Развивать отсутствующие навыки она не считала необходимым, и в результате мы ужинали либо в кафе, либо тем, что приготовлю я. Я тоже поваром рожден не был, но за годы холостяцкой жизни освоил все кулинарные навыки (читайте также: Джонни Депп и Эмбер Херд: история самого скандального брака и грязного развода Голливуда).

Я ее в этом вопросе не ограничивал: надо, значит, надо. Как-то они с подругой взяли путевку в оздоровительный пансионат, а я за пару дней до ее отъезда свалился с жесточайшим гриппом. Так Лилечка быстро собрала чемодан и до отъезда жила у подружки, чтобы перед санаторием не подцепить от меня заразу.

Грипп не прошел бесследно, после него началась двухсторонняя пневмония. Врач прописал мне стационар на дому, чтобы ослабленный организм не обзавелся какой-нибудь внутрибольничной инфекцией. За лекарствами и в магазин ходили друзья: жена, узнав, что я не на шутку разболелся, отдых прерывать не стала. Уж если, говорит, ты, крепкий мужик, с вирусом не справился, так мне, хрупкой девушке, сам бог велел себя поберечь. Помнится, я тогда был сильно удивлен. Подумал, что, если бы она тяжело заболела, прилетел бы первым рейсом без всяких просьб.

А потом мы завели собаку. Инициатива принадлежала Лиле: во время прогулки в парке она увидела «ми-ми-мишного» щеночка и загорелась идеей завести такого же. Я был против: понимал, что собака — это в первую очередь не игрушка, а большая ответственность. Но жена твердила как ребенок: «Хочу! Хочу! Хочу!» — и я сдался. Так у нас появилась Альма.

Щенок внес в нашу жизнь окончательную ясность, что дальше так продолжаться не может. Лилечка была не готова ни к лужам в квартире, ни к погрызенной обуви, ни к необходимости кормить по часам это милое существо. Погладить две минуты, покидать мячик, потрепать за ушком — на этом миссия хозяйки для Лили заканчивалась. Как следствие, выгул, питание, визиты к ветеринару — все это легло исключительно на меня. Я не жаловался, потому что к собаке прикипел всей душой.

Роковым для нашей семьи стало решение позволить Альме стать матерью. Шесть щенков выбили жизнь из привычной колеи. И Альма, и малышня требовали пристального внимания, поэтому подстилку собаки я перенес в нашу спальню. По ночам, опасаясь, что она ненароком придавит потомство, постоянно просыпался и пересчитывал щенков, порой доставая из-под мамашиного живота полузадохнувшегося мальца. Впрочем, четвероногая братия спокойно спать все равно не давала: малыши постоянно возились, пищали, а молодая мать шумно их вылизывала.

Лилечку вся эта возня жутко напрягала. Каждую ночь она начинала хныкать, что абсолютно не высыпается, а потом с одеялом и подушкой перекочевывала на диван в гостиную. «А когда у нас появится ребенок, ты также будешь уходить спать в другую комнату?» — спросил однажды я. «Ребенок — это совсем другое дело», — неубедительно парировала Лиля.

С трудом пристроив всех щенков, я зарекся еще хоть раз связываться с вопросом Альминого потомства. Но и перспективы собственного воспроизводства сильно меня озадачили. Я осознал, что у меня уже есть один ребенок, который абсолютно не собирается взрослеть и становиться более самостоятельным и менее эгоистичным. При таком раскладе мечтать о детях — это заранее готовиться к роли и отца, и кормящей матери. А мне хотелось для начала побывать-таки в роли любимого мужа, о котором заботятся, а не только нагружают своими проблемами.

Но шанс, что Лиля изменится и станет заботливой женой, был равен нулю: мы пять лет прожили вместе, и с каждым годом ситуация только усугублялась. И тогда я решил, пока не поздно, уйти и изменить свою жизнь, которая абсолютно меня не устраивала.

Как и ожидалось, жена восприняла мое решение как предательство. Она не хотела даже слышать, что я устал быть нянькой молодой здоровой женщины. Наверное, если бы в этот момент она сказала, что постарается что-то в себе изменить, чтобы в наших отношениях было комфортно обоим, я бы остался. Но она начала биться в истериках и судорожно искать разлучницу. Этого было достаточно, чтобы окончательно решиться на уход.

Сегодня я счастлив, хотя по-мужски одинок. Жизнь с Лилей научила меня отличать истинную женственность от банального кокетства, а женскую слабость — от махрового эгоизма. Я по-прежнему считаю, что женщина тем привлекательнее, чем меньше в своем поведении напоминает мужчину. Но теперь я уже не куплюсь на позицию «замужем — значит, за мужем». Семья — это союз двоих, а не официально закрепленный патронаж одного супруга над другим. Женственность и забота о ближнем своем — понятия не взаимоисключающие. Запомни это, племяшка, и будет тебе счастье».

Вечером дома я вновь, как и год назад, поинтересовалась у мамы, почему она не удивилась, узнав, что Сева ушел от жены. «Потому что я давно живу и научилась понимать мужчин, — усмехнулась мама. — Сначала они все как один реагируют на ноги и глаза и больше видеть ничего не хотят. А спустя какое-то время, когда розовые очки сползают с носа, начинают осознавать, что одной лишь броской внешности куклы Барби для счастья недостаточно. Чем дальше, тем больше они нуждаются в элементарной заботе, и если женщина этого не понимает, брак обречен.

Лиля, к сожалению, изначально въехала в роль любимой игрушки мужа и никак не хотела с этой ролью расставаться. Так что финал их истории меня не удивил. И, если честно, не особо огорчил: брат — очень близкий мне человек, и мне совсем не все равно, кто рядом с ним — любящая женщина или бездушная кукла. Как говорится, уж лучше будь один, чем вместе с кем попало. А Сева свое счастье еще обязательно найдет. Он ведь у нас такой замечательный, правда?»