– Это старинный дом, построенный в 1902 году. Мы с женой Мариной знаем и строителей, и прораба по архивным документам – его строили те же люди, что и соседнюю дачу академику Сперанскому. До революции домом владела семья одного влиятельного священника. По легенде, где-то здесь зарыт кувшинчик серебряный с кладом. Его еще предыдущие хозяева искали: их бабушка всегда стояла и смотрела, если рабочие копали землю. Марина тоже копала под старой печкой в пристройке, но нашла только колечко и подкову.
Волшебный «Джульбарс»
— После духовенства этот дом отдали крестьянину, который его продал композитору Василенко, написавшему музыку к кинофильму «Джульбарс». Он купил его на гонорар от фильма, и дом назывался «Джульбарс». Потом здесь жили его дети и потомки, которым было тяжело отсюда уезжать. Дом – магический. Как-то у нас в гостях была экстрасенс, которая сказала, что его чистить не надо, а можно даже медитировать. Знаете пословицу: конь не валялся. В старину на землю выпускали коня, и где конь валялся, там строили дом. И наш дом стоит на правильном месте, тут конь точно валялся. У него хорошая энергетика, и люди к нему привязываются. Как-то приходил один старик, который здесь жил, прошел по всем комнатам да так и умер: это он приходил прощаться с домом. Мы с ним никогда не расстанемся. А достался он нам так.
Как-то в 1983 году мы с женой ехали по дороге в Москву из Дмитрова, а сзади сидели наши знакомые. И они предложили нам снимать их дачу на улице Трудовой, которую все время зимой обворовывали. И мы снимали у них три года подряд. Это был целый генеральский поселок, возникший, когда Сталин после войны выделил маршалам по два гектара земли, а просто генералам – по одному гектару, и пленные немцы построили дома из деталей, вывезенных из Германии. Все было сделано очень добротно, по-немецки, даже были заборы со следами от наших пуль. Мы приценились, и оказалось, что нужно прожить 500 лет, чтобы на такую дачу заработать. Чтобы ее купить, я продал всю мебель в Москве, а еще одолжил денег, и на стене у нас висел список из более чем 20 человек, кому вернуть. Я даже продал свою библиотеку советской поэзии, которую очень долго собирал. Но все равно этих денег не хватало. И тут мой приятель сообщает мне, что нашел потрясающий дом в поселке Деденево. Жена Марина спросила, есть ли там где купаться. И он сказал, что есть – канал Москва – Волга. Мы решили поехать хотя бы искупаться, зашли в этот сад, прошли по тропиночке, я обернулся и почувствовал, что жена потрясена, и мне захотелось ей подарить этот дом. Цена ее была во много раз меньше той правильной немецкой усадьбы. А это был неправильный дом: запущенный, сквозь лес к нему продирались. Мы не могли купить его сразу, так как были сложности с пропиской, но и тут нам повезло: как раз вышел закон, отменявший эти трудности.
21 августа 1985 года, в мой 50-летний юбилей, мы подписали договор о покупке дачи. Хозяева предложили взять еще и собаку, у которой была старинная двухэтажная конура: в зависимости от того, куда дул ветер, она ложилась то в одну, то в другую сторону. Мы согласились, хотя я боялся собак (меня в детстве покусала одна, и страх остался) и особенно эту, которая сидела на цепи, так рычала и бросалась. А тут я смело взял документы и показал их Томасу, что и дом наш, и она наша. А сейчас у нас Джессика, ей 9 лет, она у нас щенячьего возраста.
Все решал дом
— Дом несколько раз перекрашивали в более веселые желто-коричневые цвета. Изначально он был мрачного зеленого цвета, и все стены были в занавесочках, картиночках. Хозяева оставили нам кое-какую мебель, потому что мы были все в долгах и покупать свою нам было не на что. Они оставили письменный стол, диваны, которые жена сама перетягивала, и вот этот огромный шикарный стол, который раздвигается на всю комнату. Потом мы что-то добавляли, причем сам дом решал, что нужно делать с интерьером. Мы подбирали в комиссионных старинные вещи.
— Здесь три этажа. Верхий – с выходом на крышу. Нижний – кухня, ванная и баня. Раньше там была маленькая комнатка с печкой, где жили монашенки, которые помогали по дому. Жена вначале считала, что должна соответствовать тому образу жизни, который они вели. Марина стала солить капусту, наливки делать, за гаражом у нее был огород, где она все сажала. Основные комнаты у нас на одном этаже: столовая, гостиная, гардеробная, комната сына, кабинет и кухня. Все картины нарисованы нашим сыном Леней.
— У нас все время что-то цветет: сначала сирень одна, потом другая, персидская, сейчас жасмин. И все это очень старинное: и деревья, и кустарники. Периодически приходится пилить, что мне делать очень жалко. Особенно опасны старые березы. Клены сеются без конца и вырастают новые. Если бы у нас росла картошка, то я бы не женился и дачу бы не купил – устал уже от Антошки! Что-то у нас росло, но я это запретил, потому что здесь живут наши герои – как Водяной в зарослях.
— Дом теплый. Раньше здесь было шесть голландских печек. Сейчас осталась одна в гостиной. Сначала Марина сама топила эти печки дровами, но ей приходилось бегать по всему дому, она устала, некоторые печки не работали, и когда стали все переделывать, поставили котел, который она топила углем. И топила она лет пять, так что у нее начался кашель кочегара. В поселке газа не было, но на большой улице была зарыта труба, и я пошел в газовый трест спросить, можно ли провести мне одному газ, раз труба есть. Разрешили, но за деньги. И я работал два-три месяца, нашел специалиста по этому делу, который научил меня, что делать. Последнюю взятку дали начальнику, чтобы газ пустили. Трубы стали теплыми, и это была невероятная радость. Все мы напились, и я даже пел от радости: «Степь да степь кругом…» Душа пела.
Стол в столовой
– Люди, у которых мы купили дом, жили по адресу Арбат, 4. Там был такой московский салон, куда приезжали артисты, художники, композиторы. И с этого салона в наш дом достался обеденный стол. Женщина, которой сейчас 95 лет и которая была свидетелем этих событий, дала мне список тех, кто сидел за этим столом, разговаривал, обедал: Андрей Белый, Иван Бунин, Леонид Андреев, Викентий Вересаев, Владимир Гиляровский, Алексей Толстой, Михаил Булгаков, композиторы Александр Глазунов, Михаил Ипполитов-Иванов, Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, певцы Большого театра Нежданова, Собинов, и так далее. В Государственном литературном музее есть описание этого стола, его фотография.
— За столом мы любим собираться компанией друзей, которые живут точно в таких же домах, как эти. Мы подружились с академиком Коноваловым, выдающимся нейрохирургом, главврачом института имени Бурденко. Мы дружим и с его братом, тоже академиком, но специалистом в области архитектуры. И внук академика Сперанского и его жена тоже наши друзья, мы часто здесь собираемся. С Коноваловым у нас очень много общего: мы Юрии, живем в одинаковых деревянных домах, родились в августе с разницей в неделю. Несколько раз, чтобы сэкономить, отмечали дни рождения одновременно. Когда мы переехали и только познакомились, то собрали их всех на званый ужин. До этого я посмотрел пьесу Островского, где слугу играл один артист, которого я попросил открывать дверь, объявлять гостей и говорить: «Кушать подано». Мы нашли для Марины старинное платье с кринолином и пышными юбками. А ровно в 9 вечера раздался звонок: пришла женщина, бывшая артистка театра оперетты, изумительно поющая старинные романсы. Она вышла в золоте и серебре, и они ее не узнали, хотя это их соседка, которая всегда копалась на огороде в трениках. Мы зажгли свечи, и она стала петь романсы, в том числе некоторые мои. Она очень красиво спела «Лесной олень». Это был совершенно уникальный вечер, который они помнят до сих пор. Угощаем всегда простой русской едой – у нас есть запасы настоящей ядреной селедки в банках.
Умывальник в ванной
— От Елизаветы Первой – умывальник. Он из ее мастерской. Его обещали продать музею, но мы заплатили больше, чем музей. И взяли его, а когда перевернули, то увидели печать мастерской ее величества. Он устроен уникально, ни у кого такого больше нет: вода течет не от поворота ручек крана, а от поворота самого крана. А еще если крутануть наконечник крана в одну сторону, вода пойдет как фонтанчик, в другую – как из душа.
Пианино в гостиной
— На пианино я играть люблю, но не умею. Я очень хотел научиться играть, и, самое главное, мои родители хотели: купили мне скрипку, долго собирали деньги. Я уже договорился поступать в какое-то музыкальное заведение, как началась война. Скрипка пропала, потом я уже мечтал научиться на рояле. Мама неплохо играла на рояле. Но я провел пару занятий и бросил. А на гитаре педагог сначала обучал меня нотам, а я не хотел учить ноты. Я хотел сразу бренчать, что-то петь и аккомпанировать, а он не давал. Я его тоже бросил. Теперь это пианино для моих композиторов. Я попросил Гладкова привезти инструмент на свой выбор, только чтобы он соответствовал дому. За этим пианино Тухманов записал 101 песню. Композиторы меня не обучали, да я уже и сам не хочу. Талант должен концентрироваться в чем-то одном. Я удивлен, что сейчас сами все пишут. Однажды меня пригласили на «Фабрику звезд», и я их спросил, кто из них себя считает композитором и пишет музыку, и все подняли руку, а кто стихи умеет писать – тоже все подняли руку. Я им сказал, что из них никого ничего не получится. Сейчас пишут песни сами продюсеры, например, Фадеев, и неплохо, а Дробыш, по-моему, не очень. Сегодняшняя эстрада больше частью продюсерская.
Кабинет хозяина
— Это мой кабинет и мой портрет. Его мне прислала студентка из Оренбурга, для которого я написал гимн и в котором я провел детство во время войны.
Моя фигурка в театральном костюме сделана в пионерском лагере.
За столом я ни одного стихотворения не написал, а все писал на этом диване.
После того как переселился в дом, не написал ни одной легкомысленной песенки, а только большие произведения типа мюзиклов, а также шесть книг стихотворений. Последняя книга – сборник «Лучшие детские песни мира» в собственном свободном переводе. Эти 25 песен разных стран отобраны с помощью посольств.
Рядом – двухтомник «Пушкин и Энтин», который я подарил на 50-летие Боярского: эти два солидных тома прочитай, Боярский, дома, работают умеючи великие Сергеичи. Однажды на передаче с актерами по ТВ спросил: что общего у Пушкина, Боярского и Энтина? Подняла руку Гурченко: «Вы все Сергеичи». Я: «Правильно, Люся. Садись».
Кабинет хозяйки
– Это кабинет Марины, это ее компьютер. Два года назад вышла ее книга. Она обо мне и посвящена мне. Это интересно для тех, кто помнит советские времена и как приходилось за все бороться. «Бременские музыканты» выходили миллионными тиражами, а автору платили 1,5 копейки с пластинки, потому что продюсером было государство. Мы жили очень скромно. Но Бог нам дал все необходимое: у нас есть квартира в Москве, у нас есть этот дом. Конечно, не по три туалета на этаже. Мы живем не на том уровне, на котором бы жил богач. Хотя никто другой не написал столько детских песен, не создал их эстетику.
Дом «КультЮры»
— Это полушутливый музей на участке рядом с основным домом. Главный экспонат – джинсовый костюм, в котором я сыграл в одном из спектактей по нашей с Тухмановым пьесе «Сказка.ru». На стенах развешены кадры из фильмов: Геннадий Гладков – «Бременские музыканты» и «Расскажи, Снегурочка, где была», Алексей Рыбников – «Черепаха Тортила» и «Буратино», Максим Дунаевский – «Я водяной» и «Частушки Бабок-ежек», Евгений Крылатов – «Вжик-вжик, кто на новенького» и «Крылатые качели», Владимир Шаинский – «Чунга-чанга» и «Антошка», Давид Тухманов – «Сверчок запечный», который исполнил потрясающе Алексей Петренко. Сам я не люблю петь свои песни, никогда не пою. Когда сочинил «Бременских музыкантов», то к кому бы ни заходил в гости, все ставили эту пластинку, и я чуть с ума не сошел. Все думали, что мне это почему-то должно нравиться.
Тумба с афишами
— Пьеса «Шиворот-навыворот» до сих пор идет в Театре им. Моссовета. Пьеса «Хоттабыч» 20 лет подряд шла в Московском театре оперетты. У Райкина шла пьеса. Вот «Голубой щенок» (я его называл «Драма с собачкой»), «Багдадский вор». А это подлинная, единственная сохранившаяся афиша «Бременских музыкантов», когда вышел мультипликационный фильм. Три мюзикла поставили в Минске, а модный режиссер Дружинин поставил в Ленинграде «Летучий корабль».
Любимые гости
— У меня здесь гостило очень много интересных людей. В первую очередь Тонино Гуэрра был несколько раз. Он дал большое интервью итальянской газете, где подробно рассказал о нашем доме, его ведь признавали одним из лучших деревянных домов в России. Еще гостили Ролан Быков, Геннадий Хазанов, друзья-композиторы.
Однако все свои юбилеи – 50, 60, 70, 80 лет – я справлял только с двумя друзьями: Василием Ливановым и Геннадием Гладковым. Больше никаких гостей. Я не люблю большие компании, чувствую себя ужасно неловко в них. Они оба были свидетелями на нашей свадьбе: Ливанов – со стороны Марины, а Гладков – с моей. Они всегда дарят интересные вещи. Гладков подарил такую лампу, которая совпала по тону с домом, а Ливанов – очень модный когда-то чемодан-дипломат, чтобы я туда складывал деньги. Это был пик моды, и я долго не расставался с этим чемоданом. Я следил за модой, и он мне даже внешне шел.
— Это дом, где всегда комфортно – и летом, и зимой. Ремонт приходилось делать нечасто. Он построен достаточно надежно. Удивительно: 115 лет – и дом в порядке. Дерево тогда как-то выдерживали в какой-то воде, морили. Конечно, внешне дом облезает, будем снова перекрашивать, но внутри мы ничего не меняли никогда. Только убрали перегородки и открыли некоторые закрытые комнаты, сделали чулан. Самые молодые предметы у нас – электрический чайник и кофеварка. У Марины потрясающий талант дизайнера, все поражаются, как она обставляет дом и находит для всего место.